Хицуи так и не очнулся: необходимо было чуть больше, чем Тэсс могла предложить. Она бездумно наблюдала за подрагиванием его век. Маленькая и беззащитная она снова терялась в давящей темноте, удерживаясь за лучик единственной точки света, как тогда, во время боя с Тиренд. Только давление не менялось и источник света не передвигался и не пульсировал, видимо, просто в глазах полыхали искры и мутило от усталости. На место волнению пришло всепоглощающее равнодушие, какое возникает лишь в самые тяжелые моменты, подавленное и изнеможенное, прибивает к полу, засыхает между пальцами, мешая движению.
- Тэсс…Прости, - голос Цисаара впервые пробудил от нелепого бездействия. Все еще блуждая в темноте, Тэсс обернулась на звуки голоса, сдавленные, вероятно, болью, утихавшей постепенно благодаря техникам мисс Брукс. Лечебная магия была почти не подвластна Тэсс, может, потому Хицуи все еще был без сознания.
Она не могла позволить себе ни проблеска мысли. Как только слова обретали смысл, сердце тут же заходилось болезненным стуком, а разум услужливо оборачивал сознание несколько раз по кругу, подбрасывая то тут, то там нелепые выводы и мучительные воспоминания.
Цисаар просил у нее прощения. Она еще не понимала, за что, не знала, как отнеслась к его словам и не спешила оценить действия, просто неопределенно кивнула, отворачиваясь. Тэсс не видела лица эрла, старалась не рассматривать рану на его шеи, знать, что Хицуи вполне мог его убить на глазах у всех, что и сам мог погибнуть от руки друга. История не могла повториться, пусть даже в новом содержании, но в прежней форме.
Снова повисло молчание, сухое и зябкое, прерываемое лишь поспешным шепотом мисс Брукс и шагами за спиной. А потом свет резко поменялся. Серый полумрак осветился яркой зеленью, резко выделившей контуры, впивавшиеся теперь в образы. На мгновение показалось, что она попала в рисунок – темные штрихи, светлые штрихи, и повсюду музыка. Казалось, что музыка возникла в сердце и теперь спокойно, но уверенно разливалась в сознании, но, обернувшись снова, Тэсс увидела Джошуа Рэя. 
- Я могу помочь ему «проснуться»…
Будто бы ей кто-то мог помешать. На губах Хицуи показались алые капельки крови хитанки. Тэсс замерла в ожидании. Она не так часто слышала об этой расе и впервые в жизни видела ее живого представителя.

Тело впитывало полученную энергию, раны затягивались, не до конца – но все же. Физическая боль стихла, но выплеснувшаяся в начале боя злоба раскалённой иглой впилась Цисаару в душу, в каждый нерв, и причиняла страданий больше, чем все телесные раны вместе взятые. Тор-эста пытался услышать царящую вокруг симфонию и слышал только безобразную мелодию крови и страдания - мелодию Акаханно, которую он сам исковеркал несколько минут назад. Голова была пуста, из легких будто выкачали воздух. Глаза были открыты, мозг осознавал наличие толпы людей вокруг, но мысли – мысли было невозможно контролировать. О чем я думаю? О чем, ради всех темных сил?
Плиты на полу. Может быть, о них или о трещинах на потолке? Нет, плиты я вижу, как и всё остальное: скамьи, листы на столе, стены, чужие ноги, мешковатая тень на стене – а думаю о чём-то другом.
Связь с миром прервана, обрывки фраз на непонятных мне языках сплетаются в узлы, затягиваются мёртвыми петлями, их никогда не распутать, среди чужих голосов я различаю свой, но слов не разобрать. Да и слова ли это? Заглядываю себе в глаза и вижу там себя, с надеждой заглядывающего туда.
Я смотрю на свои руки. Они погружены в глубокую задумчивость, у каждой – своя печаль, настолько своя, что левая рука не знает, о чём печалится правая, иногда мне кажется, что они даже не догадываются о существовании друг друга.
Совсем другое дело – ноги. Эти всегда заодно. Мечтают о шерстяных носках и новых домашних тапочках. За столько лет так и не выучились легко ступать по земле.
Голова – вот что меня беспокоит. Бессонный инкубатор мыслей. Откуда они только там берутся? Вылупляются каждый день без счёта. Маленькие, слабенькие. Дохнут. Смердят. А те, что выживают, бессмысленно кудахчут и кукарекают от голода.
Остальные части тела тоже себе на уме. Тело эгоистично и пугливо, ему нет до меня никакого дела, оно думает только о себе, живёт само в себе, само по себе. В каждой клеточке томится ощипанный феникс: все они, замерзшие и алчущие, сгрудились в нём, как просители в приёмной. Приходите завтра. Эрл Церео сегодня не принимает. Он думает. О чём же он думает? Что, если я ни о чём не думаю, что, если всё дело лишь в привычке хмурить брови?
Может быть о Боге, о душе? Но здесь наши познания ограничиваются двумя словами: «Бог» и «душа», и произнося их, мы словно просим кого-то вернуть нам украденное.
О смерти? Снег принимает тебя в свои бархатные объятия, ты растворяешься в них, обессиленный, опустошённый, сонный. Кровь незаметно остывает. И неприятный холодок на мгновенье пробирается под кожу. Вот и всё, что я знаю о смерти.
Тогда – о времени? Но оно, словно бесплодная женщина, днём и ночью поёт тебе колыбельную песню, и ты чувствуешь себя нерождённым младенцем, а какие там у него мысли – Бог весть.
Может быть – о тебе? Нет. Мысль о тебе я похоронил - вырыл могилку в укромном уголке сердца и теперь прихожу туда поплакать и помолчать, положить букетик белых орхидей, сказать...Впрочем, ты знаешь, что я мог бы сказать.
От бессилия понять, о чём я думаю, от бессилия понять хоть что-нибудь я кричу в надежде докричаться до себя самого, или мне кажется, что рот разрывается в крике, и слышу, или мне кажется, что слышу, как по осклизлым тайным ходам ко мне навстречу несётся мой же нечленораздельный крик.
Нет, надо перебороть. Это не моя депрессия, не моя грусть истлевшей души. Она принадлежит Хицуи Акаханно, только усиленна мной. Опасность уничтожения чужих мелодий – в том, что они являются частью музыки всего мира, той самой, частью которой являешься и ты. Нужно исправить, вернуть на место исковерканные триоли, воскресить дрожание струн сямисэна, но…сил не хватает дать себе же волевой приказ.
Внезапно рядом раздалась нежная мелодия. Так трескается лед весной. Так в ночи поет соловей. Так приходит ощущение счастья от того, что прошли все горести. Лица, начавшие превращаться в расплывчатые маски, стали снова принадлежать знакомым людям. От человека с флейтой в руках расходились волны, исправлявшие диссонанс. У него настоящий талант. Тогда, в моей комнате – с гитарой. Теперь – здесь.

Неплохо, - подумала хитанка, отмечая как Ванесса, уклоняется от ее атак, при этом оставаясь совершенно спокойной. Озадачившись этим фактом всего на несколько секунд, она сделала вывод, что либо у женщины есть запасной козырь в рукаве, либо она просто настолько уверена в своих силах.
Чувствуя пучок энергии, ударивший в защитный слой, Тиса порадовалась, что в этот момент оказалась лицом к сопернице. В противном случае, ей бы не поздоровилось. Отраженный поток попал в потолок, щедро осыпав их белой штукатурной пылью. Вы знаете, чем плохо быть кошкой? Они всегда руководствуются сначала животными инстинктами, а уж потом всем остальным разнообразием, состоящим из принципов, веры, суждений, взглядов, морали, традиций и многого прочего. Вот и сейчас не смотря на то, что она находилась практически в разгаре боя, хитанка принялась умываться, недовольно отфыркиваясь от мелового вкуса. На этом она и попалась.
С явной неохотой оторвавшись от своего занятия, она резко развернулась на сто восемьдесят градусов, сбрасывая с плеча чужую руку. Неуловимым движением лапы, прикоснувшись к браслету, хитанка с тихим хлопком соединила ладони на доли секунды и тут же развела руки в разные стороны, в буквальном смысле слова обнимая соперницу. Отскочив в сторону, Чеширская переметнулась за спину медсестре, и одновременно хлопнула обеими лапами между лопаток и в поясницу, запечатывая технику, окутавшую корпус женщины, намертво привязывая руки к телу.

Едва выведенный из самого центра, слепящий глаза прожектор, вновь загорелся зеленым огнем промелькнувшего мимо хвоста. Тэсс зачем-то сидела на полу, зачем-то продолжала рисовать пальцами на его руке бессмысленные круги, все так же стеклянный купол опоясывал ее фигуру бессознательным туманом.
На долю секунды в раскрытых глазах Хицуи отразилось ее бледное лицо, запоздалые черты радости. Сквозь накатившие со всех сторон звуки прорвалось шепотом одно единственное слово, прочитанное по губам.
- Прекрати...
Руки сами собой послушались, отпустили. Скрылось и отражение, и замученная до беспамятства правда о любви, и неожиданная, вполне ожидаемая холодность. Ничто не касалось боли. Боль затмевала чувства, перекраивая сознание. И даже обиде не хватало места. Просто беспомощный лепесток отчаяния с ароматом сакуры. Нежный, теплый, все еще бесконечно живой.
Уйти, остаться – все одно. Ее не было рядом и секунды назад, не было рядом с ним никогда. И, возможно, ошибочно полагали, что она вообще может быть.
Почему-то Тэсс дрожала теперь, когда несмело и словно бы при свете софит, сквозь черный тоннель к тоненькому лучику света, меняя, подстраивая форму, борясь со слезами любви, а не страха, шла к нему. Вечно шла к нему, как шла не то к смерти, не то к жизни все свое существование. И потом, совсем внезапно пространство кончилось. Тэсс была у его уха, у его губ, перед его глазами…
- Прекратить любить тебя? Могу обещать только прекратить говорить об этом… – слишком смело для себя,  и снова осторожно, боясь разбить в дребезги свою нежность, коснулась губами губ Хицуи.
Софиты уже не надрывно слепили глаза, а освещали темный коридор-лабиринт за спиной, выгибая углы и разбрасывая по стенкам разноцветные тени. Было больно и немножко холодно, только ни одно, ни другое не могло помешать теплу…

Ларс осторожно присел на лавку, сосредотачиваясь на открывшейся картине. Преподавательницы начали учебное состязание. Мальчик был настолько увлечен, что не мог шелохнуться, лишь внимательно наблюдал, всматривался в чужие черты, отмечая каждую перемену - во взгляде, мимике, положении тела. Первоначальное задорное любопытство моментально сменилось растерянностью. Подняв брови, парнишка неверяще смотрел на сошедшихся в бою учительниц, решительно не понимая, что происходило в этом кабинете. Естественно в воображении подростка поначалу нарисовались совершенно другие картины... Быстрые движения, выпады, какие-нибудь магические атаки с эффектными вспышками, но никак не своеобразная внутренняя борьба, когда самое важное скрывалось от посторонних глаз и оставалось где-то за гранью восприятия первокурсника. Все, что ему удавалось видеть, так это вымученные лица, судорожные вздохи - синхронность, словно девушек связывала невидимая толстая веревка. Стоит только дернуться одной, как вторая соперница безвольно подчинится. Сжав левую ладонь рукой, не моргая и не обращая внимания больше ни на кого, завороженно смотрел. Он чувствовал вину. Было ужасно жаль и обидно, что люди обязаны были сойтись в поединке, сделать друг другу больно просто так. Таково положение предмета, обязательного предмета, который непременно должен был изучаться всеми курсами. Ларс чуть было не признался себе, что никогда не пойдет на эти занятия. Еще немного, и он бы окончательно струсил. Короткое, как показалось, мгновение выбило из детской головы всю нерешительность. Молоденький студент жадно вгляделся в выражение лица эльфийки, поразился. Распахнув глаза, паренек точно заметил изменение. Несмотря на почти проигрыш, губы кривились в ехидной, злобной усмешке. Желание победить любой ценой, борьба... Мальчик никогда бы так не смог. Он сидел в замешательстве, сомнениях. Нечто гадкое грызло совесть, подросток никому не желал плохого, не переносил насилия. Но он категорически не мог понять, откуда взялся этот немой восторг, что завладел мыслями и телом, заставив испытать эмоциональный подъем. Почему внезапная сила, вырвавшаяся наружу алыми струями от кончиков пальцев незнакомой преподавательницы, так его восхитила? И отчего ученик всем существом жаждал ее выигрыша.

Отредактировано Ларс (2009-10-14 20:50:15)

Первый бой закончился. Не ахти как, но тем не менее... Пришла очередь Акаханно-Церео.
Поведение Цисаара Snake оценила бы как несколько неадекватное, впрочем, тому можно было найти оправдание. Хицуи испытывал, вероятно, ощущения родственные её собственным: скука, ни желания, ни интереса. Как бы то ни было "бой" начался.
- Мать моя женщина... И эти туда же...
Наверно, зря она не послушала их разговор, и не важно, что подслушивать нехорошо, тогда бы у ней было хоть какое логическое объяснение происходящему. И они также воспользовались чужой болью.
Итоги были ещё круче, чем у Тэссалии с Тиренд...
Первая помощь была оказана Ванессой и уже несколько оклемавшейся Тэссалией.
Обстановка напрягала, ввергая ещё больше в пучину равнодушия.

Темперанс была удивлена, когда Да-Йана пожала её руку. Такая хрупкая, но сильная. Это удивляло, и восхищал одновременно.
- Да, мне тоже ещё не приходилось знакомиться в такой обстановке, - призналась девушка с улыбкой, делая полушаг назад и с удивлением наблюдая, как её соперница поцеловала циферблат часов.
Из центра аппарата вырвались тёмно-зеленые лучи, в беспорядке расположившиеся между соперниками. Пересекаясь между собой, нити света двинулись в сторону Темп с разной скоростью. По пути один из лучей пересек скамью, отчего предмет мебели потерял одну из резных ножек.
В руке девушки тут же очутился кинжал. Лезвие привычно полыхнуло голубым, становясь словно длиннее и тоньше, чуть прикрыв глаза, Темперанс сделала плавное движение полукругом, магией обрубая стремящиеся к ней лучи и пуская по этим лучам свою собственную магию, смешивая голубой и зелёный цвета, чуть подпитывая магию своей энергией.
Зелень лучей совсем растворилась в потоках её магии, они стали больше, мощнее и извилистыми змейками окружили Да-Йану.

Через несколько секунд после объявления поражения ни тяжести на спине, ни связывающих руки "пут" уже не было. Соперница Ванессы вдруг оказалась прямо перед ней, а после Телисса обняла медсестру, мурлыкнув ей на ухо. Чуть покрасневшая от такого проявления чувств, Ванесса услышала ее прощание:
- Благодарррю за столь замечательную ррразминку.
Улыбнувшись, Брукс последовала на свое место, по дороге одевая кулон на шею.

Остальные бои прошли без особых травм и последствий, поэтому помощь Ванессы никому не понадобилась. Сразу же после окончания пары, она отправилась на следующую.
------------> Кабинет драмы и изящных искусств

Отредактировано Ванесса Брукс (2009-10-16 21:58:00)

Спокойно, бесчувственно принял чужие, совсем чуждые губы - равнодушно оглянулся ей в глаза, не подавясь ни на милиметр. Где-то глубоко, глубже, бесился страх, переливаясь огненным блеском ужаса. Бежать... Смел зачинавшиеся слезы губами по щеке, небрежно шепнул на ухо:
- Просто оставь меня в покое...

Позже бежал, скрывался... Было уже не важно. Близилась смерть.

---> Комната Хицуи Акаханно. ---> Кабинет драмы и изящных искусств.