Преподавательский стол----->
Просто было переступить порог замка, прорваться в ночь, слиться с ветром. Тонкие каблуки вязли в размокшей земле. Тэссалия сняла туфли, ступила на свежую траву, казавшуюся в темноте почти черной. Воздух разряжался электричеством, а вода лилась со всех сторон, словно и дышала влагой, морозной, с привкусом озона и терпким ароматом весенних трав. Грохотало, шипело, лилось. Отбивали мерную дробь капли о стены замка, деревянные наличники окон.
Тэссалия не обращала ни малейшего внимания на прилипшую к телу ткань, радовалась, будто ребенок, опасной бушующей стихии, плакала, смеялась в тишине, напевала что-то отчаянно, сквозь плотную пелену дождя, смывала налет смерти, в одной единственной попытке испить жизнь, вдохнуть, впитать каждой клеточкой своего нового тела, всем своим существом.
Живая вода с самого неба, очищенная разрядами молний, отшлифованная громом, благословленная, но не серебром, не святая, вполне земная, не для святой, но для живой, измученной и такой одинокой в целом огромном мире, где по одной из дорог бродит тот единственный, ради кого все эти попытки ожить, вопреки собственной боли, собственной никчемности и незнанию.
Танцевала среди капель на берегу пенящегося озера, подернутого рябью, освещенного сотнями молний, а когда ноги стали подкашиваться от усталости и холода, опустилась на траву, охватывая плечи руками, тщетно пытаясь согреться, дрожа, и все же наслаждаясь физическими муками, приятными своей яркостью и искренностью. Нет ничего более искреннего, чем мороз по коже, порывы дикого ветра с чужой стороны и эхом доносящееся до ушей громыхание из-за горизонта, где уже теплится рассвет.
Холод придавал резкость сознанию, помогал собраться, настроиться, придавал иррациональных сил, высвобождал энергию, глаза же – вечные предатели. В полумраке дороги видела силуэты, один единственный силуэт, приближался, улыбался своей насмешливой, надрывной улыбкой, а во взгляде алел огонь, походка вальяжная и такая искусная, что невольно подумаешь – не человек, даже и наполовину. Силуэт все ближе и ближе, неизбежно далеко, сокрыт в темноте, встать бы, добежать, да ноги, замерзшие, не слушаются, а руки боятся коснуться пустоты. Только наблюдать за этой тенью можно, только следить, как покачивается из стороны в сторону, растворяясь в первых лучах солнца, пропадает мираж, видение, сон наяву, проходит, словно ливень под конец длинной ночи. Глаза слипаются и руки дрожат, холодная, влажная одежда липнет к телу, холодит, высыхая.
Тэссалия поднялась на ноги, шатаясь, побрела через росистую траву только когда небо осветили нежные персиковые лучи, окрасили горизонт нежно-розовым. Чистое небо улыбалось, смеялось над человеческой глупостью. На дороге не было ни души, а силуэт все мерещился теперь в стволах деревьев.
Женщина выдохнула, тяжело, лихорадочно, поспешила к дверям, скрылась за плотными ставнями, пробираясь в преподавательское крыло, а потом и в свою комнату, по дороге к ванной избавляясь от влажной одежды, бросая ее тут же, на кресло, окунаясь с головой в жгучую после мороза воду, не вытираясь, закутывалась в черную рубашку, забралась под пуховое одеяло на кровати, сворачиваясь в клубочек, отталкивая мысли, сдерживая дрожь и первые признаки насморка, уснула, крепко, тягостно. И во снах ее преследовал один и тот же силуэт, обещавший стать совсем настоящим, вернуться по большой дороге к ее сердцу, чтобы любить и быть счастливым.
------->Покои Тэссалии Рии
Отредактировано Тэссалия Рии (2009-06-24 04:22:26)