- В самую первую очередь, я так толком с Вами и не поздоровалась сегодня, эрл.
Цисаар вспомнил тираду,  служившую образчиком ненормативной лексики  Сента, и широко ухмыльнулся, что было неожиданно для его интеллигентного лица, а затем заявил:
- Кто ещё Вам в качестве приветствия учебное пособие в виде музыкального элементаля подарит? И полкомнаты разнесет…Ну да, это издержки производства.
- А это, - Тэсс осторожно кивнула в сторону спящей Хами, - Ваша маленькая Пандора?
Взгляд сэнтала потеплел, когда вернулся к лисичке.
- Я до сих пор не привык к ней. И, наверное, не привыкну никогда. Каждую секунду  смотрю и словно узнаю заново – настолько она другая. Всегда разная. Но всегда моя. Это ощущение не исчезает. Я больше не боюсь называть это любовью, как раньше. Я знаю всю правду о себе и о ней, не боюсь признавать это, говорить об этом – да и не нужно. Моей любви – да, звучит до идиотизма банально, но моей любви не нужны слова. Есть вещи, которые мы понимаем без слов. Только мы. Мне нужно просто знать, что она рядом. Касаться ее, чувствуя, как она легонько вздрагивает в моих руках, словно зверек и прижимается ко мне. Встречать ее взгляд, всякий раз загорающийся шальным огоньком.

Отредактировано Cisaar Cereo (2009-09-12 01:57:24)

Цисаар чувствовал, что пора бы уже и избавить Акаханно и де Рии от своего присутствия, но хотел дождаться пока Хами очнется, и не мог бросить здесь Тэссалию в одиночестве. К тому же периоды активности чередовались у него с болезненными приступами слабости и глубокой апатии. Кто знает, не потеряю ли я сознание по пути к своей комнате? В ближайшие несколько часов я на любые подвиги не способен…
В ответ на предложение девушки Церео слабо кивнул, усаживаясь на пол возле кровати, но смог выпить только один глоток,- голова закружилась, перед глазами  поплыли  черные  мухи, он обессилено откинулся назад, протяжно выдохнув:
- Как же я устал…

Отредактировано Cisaar Cereo (2009-09-13 14:48:59)

Хами спала крепко, как младенец. Хотя как раз во младенчестве ей вряд ли удавалось выспаться, - подумалось Церео. Ну ничего, зато теперь понежится в постели. В закатном свете ее кожа казалась атласом, припорошенным золотой пыльцой веснушек, рыжие волосы разметались по подушке. Она лежала перед ним, нежная и трогательно-беззащитная.
Цисаар уже склонился над спящей и поцеловал бы ее, но ему помешал раздавшийся рядом шорох - неугомонный характер кота, которого сэнтал оставил на постели, призвал маленького хищника к исследованию окружающего мира. Сначала, ёжась от холодного ветра в пушистый комок, зверек мягко перепрыгивал через «холмы» и «барханы» одеяла. Большие глаза настороженно поглядывали по сторонам и смешно мигали. Цепляясь крошечными, но острыми коготками за простыни и растопырив усы, котенок шевелил от удивления и охотничьего азарта ушами. Тихо фырча, он разглядывал … рыжий хвост.  Решив, что это весьма подходящая для него игрушка, кот встал на изготовку и прыгнул, кусая едва прорезавшимися зубками пушистую шерсть.

Отредактировано Cisaar Cereo (2009-09-13 18:56:55)

Хами подскочила, словно ужаленная... или укушенная? Лиса тявкнула, стоя на четвереньках на постели, и кинулась на котенка, секунду назад весело трепавшего ее хвост. Хами вцепилась зубами в маленькую, покрытую нежным пухом шею крошечного существа и мотнула его из стороны в сторону. На постель упали три алых капли крови. В воздухе повис жалобный писк терзаемого животного...

Хицуи и Хами пришли в себя почти что одновременно. Акаханно прошептал имя возлюбленной, мисс Букалемьон пренебрегла какими-либо словами, сразу переходя к действиям. Реализовав недюжинные способности к ползанью, кицунэ рыжей кометой извернулась и вырвалась из не слишком-то тесных объятий склонившегося над ней мужчины, а затем атаковала несчастное существо, виновное только в том, что нашло себе неподходящую игрушку.  Котенок беспомощно шлепнулся на постель, Тэсс унесла его от греха подальше. Цисаар лихорадочно притянул Хами к себе, уткнувшись лицом в детские плечи.

16 апреля, 16:56

Хами угрюмо покосилась на обеспокоенное лицо рыжеволосой женщины, заглянула в уставшие глаза мужчины, только что помогшего ей, еще плотнее укуталась в руки дяди Цезаря, сжимаясь в крошечный трясущийся комок... Ей вспомнились отяжелевшие под свинцовыми тучами поля с густой рожью, теплая кровь на лице, перепачканные лапы, липкие перья и перестающее биться крошечное, еще меньше, чем у Хами, сердце. Тогда она впервые украла курицу. Та кудахтала и отбивалась крыльями. Хами пришлось бежать во весь опор, скрываясь в огромном, словно темное, грозное небо поле ржи... Тогда она мало понимала происходящее. Понимание пришло лишь потом, когда ее, перемазанную в крови и перьях, выволокли из тихого сарая и долго и нещадно били... Хами украла курицу... Только вот можно ли украсть что-то живое? Можно ли украсть Хами, бесцельно бродящую от одного сарая к другому?..
После Хами лежала на земле, всматриваясь в бегущие тучи. Первая капля упала ей на нос, потом вторая, третья... Хами медленно утопала в грязи, захлебывалась ледяной водой, но не могла пошевелить и пальцем. Потом были бесконечные блуждания от одного поселка к другому, где ее встречала лишь ругань и все более частые побои. Лишь в каком-то из больших городов ей удалось затеряться...
А сейчас она жалась к дяде Цезарю. Первая капля, как и тогда, скатилась по крошечному носу.
- Пожалуйста... - Хами горестно всхлипнула, - Пожалуйста, не бейте Хами...
Хами пыталась не издавать звуков, лишь изредка маленькая лиса как-то странно побулькивала, она жалась, пытаясь стать совсем-совсем незаметной, хотя навряд ли это было возможно...

Отредактировано Hami (2010-02-13 18:52:54)

16 апреля, 17:23

Хами тихонько плакала, вновь румзала носом и размазывала слезы по щекам неумелыми пальчиками. Тэсс и Хицуи улыбались ей, и она силилась улыбнуться в ответ, но как-то не получалось: "Наверное, хлюпать носом и улыбаться лисы не умеют," - думала Хами и еще старательнее растирала глаза. Хами плохо понимала, что говорила эта красивая женщина и почему никто, совсем никто не хочет ее бить. "Но ведь я укусила его... А он ихний. Значит, они должны покусать меня". Впрочем, Хами всегда очень плохо понимала, как котенок может быть чей-то, или как курица, которая спокойно кудахтает, бродя по лужайке, может в этот же момент принадлежать кому-то, и почему корова, которая лениво щиплет траву, оглядывая поле важным взглядом, должна кому-то давать молоко. Но сейчас Хами была не расположена к спорам. Зато была расположена к слезам и немножечко - к нежности. Дядя Цезарь обнимал ее все сильнее. Хами было приятно, и тепло, и как-то по-особенному мягко. Но вдруг в эти объятья стали вмешиваться какие-то резкие нотки - Хами почувствовала себя лисой, которая вот-вот будет принадлежать кому-то. "Но ведь я не умею давать молоко", - мысли Хами смешались от боли, она айкнула, дернулась, свалилась на пол и, ничего не понимая, бросилась наутек. В большой дыре в стене мелькнул рыжий хвост с белой кисточкой. "Нет, нет - Хами не хочет никому принадлежать!" - Хами тихонько трусила вокруг замка - громкие всхлипы еще долго пугали мышей, прятавшихся в норках у необъятных холодных камней.

--> Много где и куда. --> Cognatium: Комната девушек №1.

16 апреля, 17:30

Воцарилась нервная, попискивающая тишина; легкий шелест простыни успокаивал дыхания, предвещал скорое умиротворение.
И растерянность казалась ненастоящей, и блеск послеполуденных лучей был совсем чужим в пустоте разрубленных стен. Свет туго переплетался со звуком, ветер уже не гудел так надрывно – слабо и мелодично подвывал.
Тишина так же стремительно менялась. В отражении глаз Тэсс, в усталом взгляде Хицу, в светящемся полумраке комнаты тишина рождала одиночество. Хлопнула дверь, дернулись подушки, колыхнулись простыни, и все стихло, испарилось.
Хицуи и Тэсс делили между собой одиночество, растянутое на двоих, сотканное из тончайших тканей их давней нежности, непреклонной любви, его усталости, ее волнения.
Как вышло, что они снова остались наедине, когда так неуместно, несвоевременно те, кто прежде нуждался в помощи и поддержке, теперь оставили их, потерянными, но наполненными. Впрочем, Хицуи по-прежнему был слаб, туманен и, кажется, мрачен. Его руки, однако, со всей нежностью убаюкивали ее внимание.
- Скажи... Теперь ты веришь мне?
Прошлые минуты, всего тридцать, может, чуть больше, уже не были важны. Они давно перестали быть чем-то существенным, забылись, стерлись, словно бы и не было их, превращая все настоящее в бесконечную череду неожиданного и совершенно нового.
Тэсс склонилась к нему и виновато улыбнулась.
- Я верю тебе, Хицуи… Прости меня. Я просто так боюсь тебя потерять, - ее дыхание было замедленным и сбивалось через раз. Тэсс невольно дрожала от сквозняка.
- Может, теперь тебе стоит лечь в кровать? – она с сомнением окинула взглядом свою всклокоченную кровать.

16 апреля, 17:39

Хицуи готов был броситься с лицемерной вежливостью убеждать Тэсс в своем прекрасном самочувствии, когда рана на каменной стене замка стала зарастать сама собой. Он с легким недоумением посмотрел на это и, уже не обращающий внимание на отупевшие за этот безумный день чувства, собирался повернуться к Тэсс, чтобы, наконец, ответить на ее вопрос, когда перед ними возник мужчина, паривший в воздухе. Хицуи лениво подумал, что, видимо, бредит, но, когда незнакомец окликнул его по имени, будто бы вспомнив самого себя, понял, что его сознание чисто и все происходящее не может быть ничем иным кроме реальности. Честно признаться, уставший и разбитый, он был совершенно не готов к продолжению этого безумного дня. Хами отняла не столько физические, сколько умственные и ментальные силы. Ему попросту было лень - лень абсолюно все: дышать, мыслить, чувствовать... Он нехотя перекатывал сознание по собственному недвижимому телу - оно катилось по инерции из угла в угол, иногда ударяясь о болезненные и хрупкие стенки его сущностей. Хицуи кивнул с благодарностью на предложение Гасиштейнски заниматься своими делами и, откашлявшись, будто перед произнесением важной речи, наконец, произнес всего два слова:
- Все хорошо...