Нет, я определенно сплю. Этого не может быть на самом деле!
Ги не верил тому, что видел, слышал, осязал. Даже неожиданно накатившее чувство он ставил под сомнение. Он своего добился. Там, в кабинете, ляпнув по глупости, что хочет его поцеловать, он не надеялся на исполнение желания, отмахиваясь от мысли, что действительно этого хотел. Он добился того, что его втолкнули в ярко освещенное помещение. После уличной темноты свет больно резанул по глазам, заставляя зажмуриться. Слова, на этот раз обращенные к кому-то другому, развеяли недавнюю иллюзию, обнажив жестокую степень заблуждения.
Будь у него выбор, Ги предпочел бы и дальше пребывать в неведении. «Держать лицо» так получается значительно легче, чем сохранять спокойствие, зная, что тебя продают в бордель за бесплатно. Это, несомненно, был бордель. Или что-то отдаленно его напоминавшее, если судить по обстановке и интерьеру. Долго любоваться внутренним убранством заведения ему не дали, подхватив под левую руку и для надежности положив пятипалую клешню на загривок. То, что это была именно клешня, сомневаться не приходилось, т.к. по-другому это массивное бревно, именуемое у нормальных людей рукой, назвать просто не поворачивался язык. Хозяин обоих клешней не сильно отличался от своих конечностей: бугай размером с двух-трех таких парней, как Ринк, по внешнему виду смахивал на помесь рогатого скота из-за типа физиономии «морда кирпичом» и косолапого медведя из-за своей неспешной и слегка переваливающейся походки. Какая бы там походка не была, но получить таким сапогом под ребра желание отсутствовало напрочь. А в том, что при случае этим сапогом непременно воспользуются, говорил не слабый захват обоих рук.
Стараясь сохранить хотя бы видимое спокойствие, послушно проследовал вместе с чудом селекции из главного зала в коридор. Какая забота! Делайте, что хотите, но следите, чтоб не сдох. Как же, доставлю я вам такое удовольствие. Не дождетесь! Самостоятельно вырваться из цепко держащих рук не представлялось возможным. Парень не считал себя слабаком, но идти в одиночку против ТАКОГО?! Это равносильно самоубийству, а помнится совершенно недавно, он себе пообещал вернуться живым.
- Вы же не станете, слушать этот бред?! – яркие буквы всплыли прямо перед самым носом провожатого, от чего тот с непривычки резко остановился и ослабил хватку. Совсем ненамного, но и этого хватило, чтобы вывернуться из «объятий» без риска свернуть шею. – Мы же можем договориться…
Пользуясь короткой заминкой, одной рукой выбивая слова, другой в это же время пытался «запудрить» ему мозги. Только вот шкаф – он и в Африке шкаф: такой же деревянный и непробиваемый. В данном случае платяная мебель оказалась еще и догадливой. Коротко рыкнув, бугай подхватил парня под шею и прижал к стене, приподняв на добрых двадцать сантиметров. Ги моментально вцепился в руку, пытаясь не столько ослабить хватку, сколько удержаться и не задохнуться.
- Ты зубы мне не заговаривай! И штучки свои эти брось – на меня они не действуют, - самодовольный оскал от уха до уха. Вы видели когда-нибудь, как скалится свинья? Нет? Тогда смотрите – наиболее яркого примера просто не найти. – Договоримся, обязательно договоримся, - свободная рука скользнула по животу вниз, недвусмысленно демонстрируя, как они будут «договариваться».
Бугай чуть ли не облизывался, пристально разглядывая свою будущую жертву. Если бы глазами можно было не только раздевать, но и пожирать, то амбал принялся бы откусывать по маленькому кусочку, не спеша прожевывая и явно смакуя. «Свиная морда» неожиданно начала приближаться, видимо решив, что есть глазами хорошо, а попробовать на вкус еще лучше. Не долго думая, Ги клацнул зубами, прокусывая тонкую кожу губ. У этого парня даже кровь была какая-то не такая. Дальнейшие возможные мысли о составе крови выбила резкая боль в затылке. А стены здесь что надо, крепкие… - подумал студент, безуспешно пытаясь сморгнуть цветастых мушек, маячивших  перед глазами.
Его отодрали от стенки и куда-то потащили. Тащиться пришлось не долго, ровно до места, где его перекинули в две пары не менее цепких рук, бросив вполголоса:
- Подготовьте его. Он, кажется, из буйных…
Вслед за словами над головой раздалось почти лошадиное ржание. Процесс тащения, спасибо, что не ногами, а всего лишь спиной вперед, закончился пинком в темную комнату. Дверь натужно скрипнула, закрываясь. И надо сказать, не хилая дверца была: такую не пробьешь – проще снести само здание, чем ее выбить.
О размерах помещения приходилось только догадываться, так как единственный источник света – тусклая лампочка под потолком – был способен осветить только центр комнаты, размазывая очертания предметов по краям. Схватив с пола первое, что попалось под руку – длинную железную трубу (откуда это могло здесь взяться?) – Ги вскочил на ноги, угрожающе выставив ее перед собой, понимая, что против двоих  это импровизированное оружие выглядит жалко. Но оружие – не главное. Главное - успеть «отвести глаза» этим двум надзирателям. Каждое скромное подобие своего начальника замерло на месте, уставившись в противоположные стороны пустым отсутствующим взглядом. Кажется, получилось…
Получилось, да не совсем. У этих двоих обнаружилась хорошая восприимчивость к иллюзиям, и все могло бы закончиться успешно, если бы Ринк знал, что в комнате их всего находится не трое, а четверо человек. На голову обрушился такой мощный удар, что начисто стер все мысли. Даже робко зарождающуюся мысль где-то в глубинах подсознания: «при чем тут моя голова?!». Вслед за ним последовал неслабый «поцелуй» с каменным полом, отключивший сознание за секунды до того, как он успел заметить занесенную для удара чью-то ногу.

- Просыпайся! Нечего тут прохлаждаться! – слова сопроводились очередным приступом совершенно натурального ржания. Парень чуть всерьез не начал задумываться, когда успели обычные среднестатистические лошади научиться говорить?! Отрезвляя и прогоняя эту нелепую мысль, в лицо плеснули холодной водой. Пробуждение было не из приятных. Тело все болело, отмечая каждый оставленный в подарок синяк. Руки и ноги были закованы, а сам парень растянут на цепях на манер звезды. Речь не идет о каком бы то ни было комфорте или удобстве, речь идет о том, что стоять в подобном положении просто невозможно. Не маловажен был и тот факт, что одежда волшебным образом куда-то испарилась. Оставалось надеяться, что не без следа и ему потом не придется топать всю дорогу до Академии голышом… Если, конечно, вообще придется.
Трое «соседей» судя по периодическим оскорблениям напополам со смехом разбрелись по периметру комнаты: двое сзади и один спереди.
Раздался противный скрежет, а за ним громкий хлопок – в помещении стало на одного человека больше. Новоприбывший вовсе не собирался прятаться. Он шел по свету, прямиком к студенту, делая какие-то замечания своим подчиненным и хваля за «хорошую спорную» работу. Его обошли кругом, оценивающе разглядывая, как товар на аукционе и точно также проверяя «качество». Сказать Ги ничего не мог. Мог только ругаться. Выбрасывать по одному едкие слова в адрес злодеев - одной руки для этого было вполне достаточно, а вот формулировать связное предложение – нет.
Амбал, тот самый с лыбящейся свиной мордой, отошел к незамеченному ранее длинному узкому столу, на поверхности которого лежало множество самых разных по форме приспособлений, о назначении которых можно только догадываться. Поворошив немного «инструменты», бугай извлек нечто длинное, опасно блеснувшее в свете металлом, отдаленно напоминающее причудливой формы ножницы. Фантазия парня тут же нарисовала живописную картину с несколькими вариантами применения сего прибора. И все эти картины тем или иным способом напоминали «пособие по кастрации человека разумного для начинающих в картинках». Не смотря на то, что в помещении было далеко не жарко, от подобных мыслей парня пробил холодный пот. Амбал в прошлом, наверное, был отличником по дисциплине «считывание мыслей противника по его же лицу». Он ухмыльнулся во все (сколько там у свиней зубов?) зуба и к облегчению Ги отложил страшный экзекуционный предмет в сторону, взяв со стола другую не менее странную, но более безобидную на вид штуковину.
Мир дрогнул. А если точнее, то дрогнули цепи, опуская его на колени. Непонятная штуковина перекочевала в руки одного из помощника, который тут же попытался засунуть ее в рот парню. А их предводитель (вожак свинорылого стада) приблизился, многозначительно щелкнув пряжкой на ремне. Скривившись от отвращения, вызванного открывшейся картиной, Ги мысленно поблагодарил горе-помощников, так недобросовестно отнесшихся к столь важной задаче, как надежное крепление агрегата. Щелкнув зубами уже во второй раз, парень был сначала оглушен раздавшимся воплем пострадавшего, а затем и неслабым ударом в челюсть. В голове промелькнула мысль, что на этот раз кровь принадлежит уже ему. Сплюнув накопившееся вместе с металлическим предметом на пол, парень успел несколько раз смачно выругаться, прежде чем спину обожгло ледяным ударом. Разъяренный амбал стоял сбоку, держа наперевес однохвостую кожаную плеть.
- Думаешь, ты здесь самый умный? – в свинячей физиономии не осталось и следа от домашних розовых питомцев, сменившись оскалом кабана внезапно заболевшего бешенством. – Я тебя быстро научу, как уважать старших, - еще удар.
Ги не был специалистом по плетям, но что-то подсказывало, что простая плеть бьет иначе. Эта же бьет раскаленным металлическим прутом, после удара оставляя кожу гореть так, будто в рану вливают расплавленное железо.
Удар.
- Как ощущения? – ответом ему стал отборный мат. Еще удар. Перед глазами вновь заплясали разноцветные круги. Еще немного и я к ним начну привыкать…
Удар.
– Открою секрет: этот единственный хвост, создающий обманчивое впечатление, - еще удар. - Основательно натерт солью…
Чтоб ты сдох, и тебя закопали в этой самой соли!!! Упреждающий резкий свист рассекаемого воздуха и новый жестокий удар. За ним еще один, и еще… и еще…
Пляшущие в бешенном ритме перед глазами невидимые для других, но хорошо различимые для него самого разноцветные огни то расплывались, то вновь становились до рези в глазах четкими. Смутные, неясные очертания, постепенно прояснялись, вспыхивая на короткое мгновение вполне определенной картиной. Невозможно далекой, давно забытой. Тот же режущий слух звук… Та же жалящая боль… Тот же азартный блеск в глазах… Те же интонации в голосе, только голос совсем другой… Чужой и незнакомый…
- Эй, вы там следите, чтоб не отключался, - голос внезапно стих и уже совсем неразборчиво добавил. – Я не собираюсь за его шкуру откупную платить…
На голову вновь вылилась вода, не остужая, а только добавляя остроты ощущений, размывая попавшую в раны соль.
Удар. Еще один. Еще…
Ги не считал удары, он просто знал, что их было много. Слишком много, чтобы переносить их в трезвом сознании. Отключиться не получалось, этому с завидным упорством мешали подручные свиномордого амбала. Оставался только один выход. Единственный, который мог не дать ему свихнуться. Уйти в себя. Уйти, как когда-то он не раз проделывал, еще в то время, когда был жив старик. Как мальчишка хвастался этим своим умением, и тут же получал оплеуху за чрезмерную самонадеянность, после чего в обязательном порядке шла нравоучительная лекция о том, что может случиться, если потерять над собой контроль и отпустить сознание в «вольное» плавание по внутреннему миру иллюзии. Несмотря на нотации, многочисленные предостережения, прямые угрозы, парень все равно продолжал упражняться. В тайне от старика, в тайне от самого себя, маскируя это под очередной медитацией, которую так любил отшельник.
Уйти. Нет, не забыться. Просто уйти в себя. Выпасть из реальности, наносящий удар за ударом. Утопиться в иллюзии, притупляющей боль, замедляющей или, наоборот ускоряющей, время. Потерять чувствительность, но в то же время продолжать ощущать все. Немного по-другому, чуть иначе, чем привычно. Не думать о происходящем. Просто наблюдать. И ждать…
Удары внезапно прекратились. Он понял это только по тому, что в помещении стало тихо. Намного тихо. Присутствующие все также переговаривались между собой, но для Ринка все звуки сливались в один размеренный гул. Примерно такая же слышимость под водой. Будто в замедленной съемке начал приближаться пол. Остановился… и плавно поехал обратно, удаляясь. Его снова поднимали. За руки, вывернутые и крепко скованные между собой за спиной. Заскрипев зубами от боли в вывернутых суставах, вынужденный повиснуть руках, не силах сразу же подняться на затекшие ноги. На то, чтобы ругаться ему не оставили ни сил, ни возможности. Всего ничего, а руки уже начали ныть, пальцы сводить от напряжения скопившейся на кончиках энергии.
Когда-то в древности была такая пытка. Человека подвешивали над полом за вывернутые и связанные руки. Даже самые выносливые не выдерживали и сдавались уже на 10-15 минутах. Характерной особенностью этой пыткой было то, что в скором времени мышцы начинают затекать и неметь, не притупляя, а только усиливая боль в суставах. Перед теми несчастными, которые испытали на свое шкуре, что это значит быть подвешенным на н-ное время в таком положении, у Ги было маленькое, но все же преимущество: в подобном состоянии он хуже воспринимал боль. Он ее ощущал, но затуманенное сознание не желало признавать, что это боль – его, поэтому переносить ее было немногим легче.
Экзекуция на этом не закончилась. Пристраиваясь сзади, африканский шкаф с кабаньей головой, звонко шлепнул по заду, утверждая свое превосходство или зачем-то подбадривая самого себя. Наверное, его до сих пор не покидала мысль, что и здесь его мог ждать сюрприз из кусачей неожиданности. Отчаянно хотелось ругаться. Но вместо слов, в воздухе повисли разнокалиберные световые точки, с каждым разом все увеличивающиеся в числе.
Не было никакой прелюдии (если не считать за таковую все, что происходило с ним до этого момента). Жестокое, насильственное движение взорвалось яркой фиолетовой вспышкой. Своеобразный крик захлебнулся брызнувшими из глаз слезами. С трудом глотая воздух, инстинктивно, только потому, что так приучен организм, в свое время понимающий, что с таким трудом добытый кислород вновь будет вытеснен из груди новым усилием, сменяющимся один за другим.
Ги уже не помнил себя, не спасала даже его хваленая иллюзия. Был вариант уйти еще глубже – та самая граница, переступив через которую, он так и останется там. Навсегда. Это не выход… Еще чуть-чуть… Потерпеть еще чуть-чуть… Слабо пульсировала в сознании мысль, пользуясь ничтожно короткой передышкой. Считанные минуты, потребовавшиеся, чтобы сменить одного партнера на трех других. Мимолетный перерыв, сменившийся новой волной унижения. А потом еще одной… И еще…
Когда все были удовлетворены этой экстремальной игрой, Ринку милосердно позволили отключиться.

Спустя довольно продолжительное время, настолько продолжительное, что до рассвета оставалось всего несколько часов, парня вынесли в общий зал, облаченного (и даже где-то во что-то завернутого) в то, что осталось от его одежды. Скинув на пол, потрепанное во всех смыслах этого слова, бесчувственное тело, амбал обратился к коротающему в ожидании время за кружкой чего-то горячительного, Акаханно:
- Получите-распишитесь, - бугай расплылся в широкой улыбке (так сколько вы сказали у свиньи зубов?). – Хороший экземпляр, жаль только что буйный. Оставили бы вы его нам на подольше, - еще одна ухмылка. – Мы бы из него быстро «ручного» сделали…
Не слишком аккуратно поддев носком тяжелого сапога, бугай продемонстрировал методы «воспитания», или точнее было бы сказать методы «дрессировки». От столь «нежного», почти дружественного тычка под бок, с головы съехало покрывало, обнажая светлые платинового цвета волосы.