Тропинки --->

Джошуа опустил веки. В ушах гудело, будто он находился глубоко под водой. Неожиданно он почувствовал, будто тысячи самых острых ножей впились разом в его тело. Густая льдистая синева заливала лёгкие, разрывала сердце, сковывала движения. Изумительное спокойствие не покидало сознания. Ни капли удивления - ни тому, как он оказался на дне озера, и тому, как он мог до сих пор быть жив, и почему не чувствует недостатка кислорода.
Подошвы кед увязли в кристалликах промёрзшего ила. Джош осторожно прислушался к ножам в лёгких, к ледяным трещинам на сердце. К плавному танцу взметнувшихся вверх волос.
Распахнул выжженные болью глаза.
Она была рядом. Лицо - нежное, бледное, такое нерально прекрасное среди иссиня-чёрной тьмы. Призрачный свет пронизывал прозрачную тонкую кожу. Просвечивал сквозь волны растворяющихся во мраке волос. Джошуа боялся сомкнуть веки, боялся всеми силами, доставшимися в обмен на горячую кровь и живые быстрые мысли. Откуда-то он знал, что, если он сделает это - она пропадёт, и уже навсегда.
Вот и он, новый мир, в который он так жаждал попасть. В этом новом мире нежность была измерима количеством тонких игл, пронзающих мёртвое сердце, а любовь – сантиметрами расстояния от кончиков её белых пальцев до его застывшего в немом восхищении лица.
В этом новом мире Джошу остался всего один страх.
А когда слёзы последнего счастья выжгут его глаза – он сомкнёт веки, и даже страха не будет уже.
-Позволь мне остаться тут навсегда…
-Нет
Прекрасное, такое знакомое, такое родное лицо вдруг исказилось, глаза почернели, исчезли белки, заострились зубки в широкой холодной улыбке, тонкие пальцы неожиданно сильно сжали его ладонь.
-Не ты
Веки распахнулись шире, взметнулись на лоб брови, ужас с хрустом сжал заледеневшее сердце.
-Нет, не она. - жуткое существо качнуло головой, длинные волосы завораживающе танцевали в холодной тьме.
-Значит, я не...
-Нет, не значит - ещё одно отрицательное движение головой.
Тонкие белые пальцы медленно разжались, выпустив ладонь Джошуа, чёрные, утягивающе в бездну глазища продолжали всматриваться в его лицо - с любопытством, с лёгким страхом, с неизбывной, непостижимой мудростью. Наконец, поддельная Иллиана взмахнула неправдоподобно длинными ресницами - и улыбнулась. Совсем по-другому - робко, почти-искренне, почти-тепло.
А в следующее мгновение в лёгкие Джоша хлынула холодная вода - теперь уже совершенно осязаемая и настоящая, горьковатая, неприятная на вкус. Он успел сделать пару резких гребков, стремясь выбраться наверх, туда, где сквозь синеватую толщу виднелось солцне, похожее на белую кляксу посреди ультрамариновой страницы. 
Перед глазами поплыли широкие белые круги, невыносимая боль резала лёгкие, выдавив за пределы сознания все другие ощущения. Ещё один рывок. Ещё один.
Волна сырого воздуха ударила в лицо, хлынула в грудь спасительным вдохом, круги перед глазами взорвались фейерверком цветов, который продолжал полыхать почти полминуты, прежде чем последние искорки полностью растворились в чернильной тьме.

- Мама, ко мне приходила Мара.
Тени сгущаются по углам гостиной, мамино лицо освещает живой неверный свет из камина.
- Женщина, Йош?
Мамины руки - тёплые, мягкие. Мамины глаза синее самого синего неба.
- Двойник, наваждение... Белое платье, длинные тёмные волосы...
Мама кивает, кладёт ладонь на его плечо.
- Пришла, чтобы изменить тебя и твою судьбу.
Марыля Завадская-Рэй изучала славянскую мифологию. Марыля рассказывала сыну про Мару - дерево, душу человека и растения. Про Мару, живущую в сыром лесу на дне озера. Про Мару-судьбу, Мару-женщину и Мару-смерть. Мару в белом платье с длинными тёмными волосами.
- Мне нечем дышать, мама.
Тени сгущаются, подбираются всё ближе, только мамины глаза сияют во тьме. Мама хмурится, сжимает пальцы на его плече.
- Мара душит во сне, Йош. Тебе нельзя спать в этом лесу. Просыпайся.
В последний момент глаза мамы чернеют, длинные ногти царапают его плечо, голос срывается в шипящий шёпот.
- Просыпайся.

Джошуа поднял веки и тут же сощурился, защищая глаза от ярких солнечных лучей. Лес над головой молчал, замерев в неподвижности, и будто бы всё ещё слышалось эхо музыки, недавно звучавшей между его стволов. Солнечный свет золотой паутиной оплетал тонкую фигуру Иллианы, всё ещё не убравшей губы с мундштука своей свирели.
Значит, была музыка.
Джош пошевелил рукой, находя пальцами колени девушки, осторожно коснулся плотной, влажной джинсовой ткани. Тёплая. Живая. Настоящая.
Встретился взглядом с зеленоватой синью. Боль, радость, нежность, сонм ощущений и мыслей. Настоящая.
- Значит, вот как здесь принято знакомиться, - хрипло произнёс Джошуа, слабо улыбнувшись. - Мара...
Что-то должно было измениться. Раз уж к нему приходила Мара, и он до сих пор жив. Значит это была Мара-судьба.
- Илли... Это же правда... Правда ты?

Отредактировано Joshua Ray (2009-06-27 23:48:03)

- Да, - тяжело выдохнула девушка, - Я… Я не думала, что все так обернется. Я была уверена, что ты сразу же понравишься Лесу, как и мне… Я думала он полюбит тебя без каких бы то ни было игр. Что-то пошло не так… В твоих эмоциях. Я пыталась сгладить углы, но, похоже, я переоценила свои возможности. Прости меня.
Девушка склонилась к Джошуа и осторожно поцеловала уголок его губ.
- К тебе обращалась…ммм… Мара? Вообще, у нее множество имен, видимо, тебе это ближе. Славянские корни… Что она сказала тебе, что ты почувствовал?
- Это было невозможно, Илли, - улыбнулся Джош, глядя на девушку сквозь полуприкрытые веки, - Я насквозь пропитан запахом камня и асфальта, и горячего металла крыш... Как мог лес сразу меня принять? - он рассеянно провёл ладонью по её колену, - Не за что тебе просить прощения... А... Мара...
Джошуа сел на земле, слегка хмурясь.
- Она... жуткая. Ещё более жутким было её сходство с тобой, и эти... глаза на твоём лице... - Джоша передёрнуло, несколько секунд он молчал, а затем снова заговорил, задумчиво проводя пальцем по камешкам на берегу, - Мара приходит, чтобы убить - или чтобы навсегда изменить человека, так говорила мне мама. Мара заворожила меня. Расплела душу на ленты, переплела заново, и я теперь даже не знаю, всё ли на месте... Что-то изменилось. В самом конце... Она улыбнулась, и мне даже показалось, что... потеплела, стала... человечнее. И потом, во сне, я видел маму, и мама тоже оказалась Марой. Она будто спасала меня от самой себя, мне... немного больно думать об этом, мне кажется, это не слишком легко, быть... - он усмехнулся собственным словам, - Быть Марой, - поднял глаза, улыбаясь, шевельнул бровью.
Лес вокруг озера распрямися и посвежел. Вода, изнутри такая тёмная и ледяная, снаружи казалась зеркально отполированным кристаллом.

Иллиана склонилась к нему, тонкие пальчики зарылись в волосы, нежные губы коснулись щеки, подбородка, шеи... Лёгкие мурашки разбежались по телу, блаженная, тёплая слабость навалилась, окутала ватным одеялом с ароматом цветущего сада, пастельные краски водоворотом кружились перед глазами.
- Нелегко, да… Но она мыслит иными категориями. Только вечность ей не подвластна, она сама вечность, жизнь, смерть и судьба.
И голос - мелодичный, невесомый, тёплыми солнечными лучами касается кожи, вплетается в пастельные мазки.
- Я с ней тоже познакомилась два года назад, правда, не так, как ты… Со мной была Мин.  А Мара душа этого леса и, в то же время, она сама этот лес и не лес вовсе. Сложно это. Но как же я испугалась… Как мне страшно тебя потерять. - уткнулась носом в мокрую рубашку, тонкие пальчики сжались на его плечах.
- Илли... - прошептал Джошуа, проводя ладонью по хрупкой спине, - Я... Хочу чтобы ты знала, даже если... Даже если меня не станет, - моргнул, чуть нахмурившись, медленно скользя взглядом по густым кронам? - Я же всё равно останусь рядом с тобой. Мне же от тебя уже никуда не деться, понимаешь? - указательный палец заскользил вверх по тонкому позвоночнику, - Не бойся меня потерять, ты меня к себе пришила накрепко, не оторвать, нет - Джош улыбнулся, покачал головой.
- А вообще. Вот оно, то место, которое я хотела тебе показать. Вот этот самый берег. Я так часто здесь бывала, что даже удивлена, что здесь не остался мой призрак, хотя, увидев себя со стороны, начинаю думать... Неужели я такая же бледная или это все дух?
- Нет. Она совсем не такая как ты. Я не знаю, как мог поверить в то, что это ты, я... Кажется и не верил, просто смотрел на неё, а у неё же взгляд - магнит, и магия цепкая такая... Ты совсем другая, ну... - он наклонил голову, заглядывая девушке в лицо, - Ну какая же из тебя Мара, милая моя фея?
Та наконец разжала напряжённые пальчики, потянулась к своей сумке, вытянула оттуда плитку шоколада, отломила кусок и протянула Джошуа.
- А еще тебе бы не мешало высохнуть… Вернее снять мокрую одежду, а то простудишься… - Иллиана начала расстёгивать пуговицы его безнадёжно испорченной рубашки, отводя глаза.
Мурашки прокатились по телу - горячие, колкие, - лес, обступивший озеро, медленно завращался, новая волна влажной, тёплой слабости накрыла с головой.
- Илли,- хрипло проговорил Джош, поднимая руки и осторожно касаясь пальцами хрупких запястий девушки, медленно сползая по земле к озеру, пока их лица не оказались на одном уровне, - Илли, что ты делаешь?..

Залилась краской, попыталась спрятать взгляд, опустила руки, смыкая пальцы в замок.
- Я? Ничего… - закусила нижнюю губу, рассматривая травинки на берегу озера.
- Ничего? - Джошуа улыбнулся, поднимая руку и осторожно касаясь пальцами румяной щеки девушки, - Как жаль, а я надеялся... - сам почувствовал, как загорается лицо.
Джош приподнялся на локте, ладонь другой руки скользнула на затылок Иллианы, притягивая, пальцы зарылись в пушистые волосы. Её лицо оказалось совсем близко, тёплое дыхание щекотало его щёки, длинные ресницы взволнованно трепетали.
Будто ничего и не было этой ночью. Ни этой, ни во все предыдущие, и она в первый раз была так умопомрачительно близко, и будто он впервые чувствовал её опьяняющий аромат.
Что же это такое? Не новые ли проделки Мары?
- Илли, останови меня... - хриплым шёпотом, горячо выдыхая, чувствуя, как дрожат веки, как сводит пальцы мучительной судорогой желания, - Я... - губами нашёл её губы... и практически мгновенно провалился в тяжёлую, горячую тьму, пульсирующую редкими глухими ударами.

- Зачем?.. - пробился родной голос сквозь душный горячий морок.
На мгновение тьма рассеялась, взорвалась зеленью листвы, умопомрачительной синевой глаз, нежностью раскрасневшейся кожи, лёгкими пятнышками веснушек - всё в небывалой концентрации, вихрем, водоворотом. Тонкие пальчики, справившиеся наконец с застёжкой рубашки Джошуа, и его собственные руки, одну за другой расстёгивающие пуговицы на её - белой, тонкой, глупой и ненужной, но такой белой на зелёном фоне. Белый - и зелёный, такое чистое сочетание, чистое, неуместное, не отсюда...
- Зачем... - рассеянно, безжизненно, задыхаясь, - На нас... На нас смотрят... - безразлично, бездумно, срывая наконец белую рубашку с тонкого тела, скорее, пока снова не накатила тьма...
А она накатила, густая, жаркая, тяжёлая, придавила к траве, залила уши вязким глухим киселём. Ладони на ощупь исследовали нежную кожу - аккуратные ладошки, хрупкие запястья, локти, плечи, кружевные бретельки - к чёрту, - тонкие ключицы, высокая грудь... В первый раз, всё в абсолютный, несомненный первый раз...
Считал свои пальцы музыкальными, чуткими - но никогда прежде они не чувствовали так ярко, не осязали так полно, так, что почти больно становилось... Ни звука... Ни света... Одно лишь глубокое, резкое осязание...

- Джош, - горячий шёпот в самое ухо, - люблю тебя.
И вновь мрак разорван в клочья, и осязание переходит в зрение, опять перемешиваются каналы восприятия, изумрудные на фоне листвы глаза обжигают пронизывающим холодом, тонкие пальчики леденят опаляющим жаром, слова - собираются стоячей водой где-то в горле, слишком слабые и глухие, чтобы срываться с обожжённых дыханием губ.
Наплевать на всех, кто может оказаться рядом, кто может смотреть, наплевать, и песок, царапающий кожу - мягче шёлковых простыней, и трава, застревающая в волосах - только искры света, и тина, осевшая на одежде - всего лишь сплетение тишины, и холодок воды по ногам - ветерок, врывающийся в форточку.
Настоящее волшебство - не в древних стенах замка и не на дне озера, в глазах тоскливо-бессмертного существа. Настоящее волшебство - в этой единственной в мире женщине, в глазах и голосе, в пьянящем аромате и в умопомрачительном её теле, и разве можно видеть кого-то кроме неё, слышать кого-то кроме неё, разве можно хотеть кого-то кроме неё...
Любить кого-то кроме неё?
Ciebie lubię... - тихо, - Lubię - горячо, - Lubię - задыхаясь, теряясь в оглушительном грохоте, заполнившем уши, - Lubię jednej ciebie...
И опять заволокла глаза темнота.
Теперь уже совершенно глухая, тёплая, тяжёлая, накатила слабостью, прошлась движением воздуха по влажным волосам и разгорячённой коже на спине. Пальцы рассеянно зарылись в воздушные кудряшки Иллианы, долгий выдох сорвался с губ, унося с собой последние обрывки мыслей.

Отредактировано Joshua Ray (2009-06-29 00:50:58)

Секунды с шелестом испарялись в пожелтевшей лазури, выхваченной взглядом в разрывах густых крон. Растворялся туман, окутавший сознание, и все отчётливее ощущалась холодная вода, от которой немели ноги, и шершавый песок, и колючие сухие травинки.
И всё острее хотелось одеться - и лучше не в грязную, всё ещё влажную, безнадёжно испорченную одежду... Хотелось тепла и уютных запахов, и огня в камине, хотелось музыки, шелеста пыльных страниц, каменного эха шагов, шершавых стен под ладонями, голосов в коридорах...
- Илли... - Джошуа не узнал свой голос - охрипший, прозрачный.
В горле запершило. Он осторожно кашлянул, прикрывая ладонью рот, сдвинул брови. Не хватает простудиться, разумеется.
Это именно то, чего не хватает.
- Илли... Ммм... Может быть... Нам пора?

- Да. Я ведь обещала, что мы вернемся к закату. Но уже закат, так что, думаю, пора выходить, тогда еще до темноты мы будем в замке, если, конечно, с нами снова не захотят поиграть.
Иллиана поспешно оделась и вскочила на ноги.
- Вот уж нет уж, - вздёрнул брови Джошуа, застёгивая рубашку. Поёжился, стараясь не думать о том, во что она превратилась, машинально отряхнул пальцы, - Наигрался я на сегодня...
- Ну, что, любовнички, а про меня-то снова и забыли? Джошик, Джошик, нехорошо, ох как нехорошо нарушать обещания. – вдруг подала голос  свирель.
Обещания? - Джош смешался, заливаясь краской. Пусть свирель был предметом, но звучание её голоса и осознание того, что всё время она находилась здесь, смушало куда сильней чем ощущение невидимых взглядомю
- Ну вот, - рассмеялась Мин, - Хорошо смотритесь: одна красная, другой красный. Уверенность в себе воспитывать надо. Чего стоите, пошли уже. Я и так весь день на солнце проторчала, а мне больше идет бледность, как и тебе, Илия.
- А мне нравится румянец на её щеках, - неожиданно смело заявил Джош, глядя на свирель, - И веснушки на носу, - сделал шаг к Иллиане, поднял руку, осторожно коснулся пальцем кончика аккуратного носика, - Она вся очаровательная.