На мгновение ему вдруг показалось, будто он слышит, как поет. Но  это
был всего лишь последний порыв ветра, по-сумасшедшему проносившийся  между
уличными проводами. Это была яростная песня, и Кристиану показалось, будто
он узнал собственный голос.
(с) Орсон Скотт Кард. Соната без сопровождения.

Планета каждую секунду вибрирует, перебрасывается сама с собой обрывками радиопередач, бормочет строки из песен. Этот неумолчный шум не трогает барабанных перепонок человечества, привыкшего к нему за много веков. Ненавязчивый децибеловый фон, ткань с повторяющимся узором, обязательный нотный каркас бытия... Он сопровождал сэнтала в обязательном порядке, служа ему тем самым материалом, из которого маг творил магию, как лепит скульптор из глины статуи. Это сочетание звона, шороха, дребезжания было необходимым условием существования Цисаара, оставаясь при этом практически незаметным - так люди ощущают атмосферное давление или вдыхают кислород.
Но порой наступают времена, когда Вселенная извлекает из-под таинственного покрова самые редкие звуки, лакомства по сотне сердец за бемоль, симфонические драгоценности среди тусклых подделок. В такие ночи эрл не мог оставаться безучастным. Очнувшись ото сна, он подошел к окну и долго стоял, казалось бы, глядя в чернильную темноту неба. На самом деле, дрожа от силовых потоков, волшебник пропускал сквозь себя увертюру той всеохватывающей оперы, что разыгрывалась вокруг.
"Такую ночь нужно проводить либо молча, не открывая рта, превратившись в слух, либо отдать ей весь свой голос, дрожь каждой связки, каждое движение губ, как ненасытной возлюбленной".
Сэнтал не мог оставаться в четырех стенах, когда вокруг невидимые пальцы нажимали, терзали, стучали виртуальные инструменты. Его суть жаждала насытиться отдельными гранями этого фестиваля. Словно растение, тянущиеся за солнцем, следовал Церео на этот призыв, который чувствовали даже не настолько чуткие существа, как тор-эста. Казалось, даже ветви деревьев сегодня скрипели в такт, а цикады стрекотали в такой гармонии, будто тренировались весь год ради этого концерта. Мужчина снова чувствовал себя молодым, будто музыка, взрывавшая вокруг пространство, залила его вены вместо крови, стала его костями, нервами, плотью. Цисаару стоило усилий вспомнить, что комната расположена на первом этаже и не стоит перепрыгивать через подоконник, чтобы попасть в сад, как бывало, он делал в юности, сбегая в такие ночи из дома, что бы слушать, слушать, слушать…Он летел по коридорам, за спиной свистел ветер, вкладывая свою лепту в гигантский ансамбль.
Вещи потеряли свою сущность, река стала свирелью, ступени замка – клавишами, луна – литаврами… О, для некоторых не было названия, скупая человеческая мысль не додумалась до этих сочетаний струн и клапанов. Они не требовали зрителей, занавеса, оркестровой ямы, вся эта шелуха, лак, блеск были бы сметены этой невообразимой мощью, которой хватило бы на создание тысяч элементалов наподобие того, что сотворил Цисаар в комнате Тэссалии. Мир не выдержал бы такой постоянной нагрузки, поэтому подобное состояние принимал крайне редко – на памяти чародея такое было лишь в седьмой раз. Верующие люди часто принимают аналогичные ситуации за божественное озарение.
В этот раз душу преподавателя стискивали сомнения – как поделиться с теми, кого обрел он здесь, в этом замке, своими переживаниями, как донести до них то, что терзает и заставляет переворачиваться вверх дном всю его природу,  словно он родился заново? В момент, когда сожаление достигло предела, в звукоряд ворвался новый тон, и тор-эста не мог его не узнать – это была она, повелительница зефиров и вихрей, в которой таились, как легкие весенние бризы, так и тропические торнадо. «Как верно она попадает в общий тон, как точно поддерживает настрой». В ту же секунду решение – молчать или петь – было принято, Цисаар не мог оставить эту одинокую виолончель без сопровождения. Остановившись в нескольких шагах за стройной девушкой, он запел, стараясь меньше всего управлять своим голосом, а больше – подчиняться мелодии.

В других устах и в другой момент эти слова звучали бы искусственно и напыщенно. Но не здесь и не сейчас - в это время волшебства, когда любое слово превращалось в заклинание. Нынче стоило говорить как можно осторожнее, иначе вырванный с корнем клен в школьном дворе мог показаться детской шалостью по сравнению с тем, что могло произойти. К удивлению, эрл не чувствовал страха за эту девушку, несмотря на всю сопутствующую ей легкость. В ней чувствовалась скрытая сила, как в весенней шальной струе воздуха, которая может в любую минуту стать ураганной воронкой и унести домик в незнакомую страну. Мужчина подумал, что их магия похожа между собой - он вспомнил конструкцию в кабинете семиотики, что заставляла ветер петь так, как он задумал, а не свистеть надрывно в балках, распугивая ворон и студентов.
Маг улыбнулся светло и обаятельно, подходя ближе. От ночной прохлады хотелось поежиться, но он не смел себе этого позволить в таком обществе. 
- Вы сами помогли мне сегодня побороть страх перед величием происходящего и присоединиться к концерту. Мне ли открывать Вам двери в незнакомый мир?
- Вы замечательно играете. Я бы сравнил Вашу музыку с игрой своего друга, правда, у него другой инструмент, хоть и тоже струнный - гитара. Но дело не в форме, а в настроении. Вы, как и он, чувствуете музыку вокруг Вас и вторите ей. Мне кажется, Вы смогли бы выдержать то, что слышу я.
- Вы уже второй раз, кажется, задаете вопрос о моей природе, и на этот раз я на него отвечу, - Цисаар говорил тихо и медленно, будто переступая по столу меж чешского хрусталя.
- Я не человек, это верно, - Церео никогда не стыдился своего происхождения и не гордился им. Множество различных существ, бывших его предками, было утомительно перечислять. Они, словно краски на холсте, могли стать грязью, а могли засиять новым оттенком.
- Но мой дар вовсе не уникален, - хотя сэнтал и не знал ни единого из сородичей, который бы относился к той же династии, то есть обладал теми же способностями, что и он, - более того, я могу на краткое время передавать его близким мне существам.

Оос: я прям себя Мелькором почувствовал, поющим Айнулиндалэ Х)

"Боится?" - маг бросил взгляд на кольцо, где дракон зевал, потягивался и вообще делал вид, что всем давно пора спать, предварительно прослушав сказку на ночь. Скрывая страшную тайну своего владельца, он сам производил впечатление воплощенной безобидности. Даже клацая зубами и выпуская крохотные клубы дыма, ювелирное изделие вызывало скорее умиление, нежели ужас, а в сонном состоянии было похоже на детскую игрушку. Мало кто заподозрил бы в нем сильнейший артефакт, охраняющий психику и эстетическое равновесие окружающих. "Наверняка, мисс Элиен также испугалась бы. Рэй даже сознание потерял, правда, не нужно забывать, что он был болен. Впрочем, для страха есть и более серьезные причины, чем обезображенное лицо. Ее ветер чувствует магию, а моя - не из самых безобидных с тех пор, как я начал экспериментировать с источниками".
С сожалением сэнтал почувствовал, что  Вселенная стала стихать, возвращаясь к состоянию негромкого бормотания, в канве которого изредка прорывалась та или иная выдающаяся мелодия. Смолкли рыдания луны и смех листвы, лишь в глубине сада, все еще проникнутая очарованием нынешней ночи, выводила высокие ноты птица китайского императора - соловей. Но Церео не ощущал себя ни усталым, ни опустошенным - напротив, заряженным, словно саламандра, наевшаяся за день солнца. Проведя в постели всего час, эрл был в состоянии перевернуть горы, будто проспал несколько недель. Мир призвал его, чтобы присоединиться к Музыке, практически приказал ему вложить свой дар в бесчисленный сонм голосов, нанизывая остальные на него, как на каркас. Но мир же и отплатил сторицей за эту помощь, придавая сил на будущие подвиги.
Ветер всегда был одним из самых упрямых исполнителей, не желающих слушаться дирижера, а сейчас еще имел серьезную поддержку в лице волшебницы. Цисаару показалось, что воздушная стихия хочет ему отомстить за ее самонадеянное приручение в кабинете семиотики, но прикосновение игривых вихрей оказалось не агрессивным. Они словно взяли на пробу частички магии тор-эста, преподнося их своей хозяйке. "Более элегантный способ, чем тот, которым я обычно пользовался", - заметил маг. Проходя такую странную проверку, волшебник не сопротивлялся, только предупредил:
- Для меня ветер - лишь один из исполнителей, мисс Элиен. Выдержите ли Вы звучание всего хора, всей партитуры вместо одной лишь темы, решать только Вам.

Кольцо не напало на девушку, хотя характер рептилии оставлял желать лучшего. Вопреки ожиданиям звереныш не ощерился, а даже притих, сложив крылья  и поджав хвост. Цисаар был удивлен - злобность твари была естественной защитой артефакта от покушений, выходит, преподавательнице как-то удалось вывести ее из строя.
- Осторожно, он может укусить, -  на всякий случай Цисаар все же взял Джун за руку и отвел ее в сторону.
Натура тор-эста, что изменял по своей прихоти окружающие мелодии, обязывала его считать себя творцом своего пути, и слова волшебницы ему претили.
- Что ж, - усмехнулся бывший черный маг,  - значит, такова моя судьба: тратить "много сил на бесплодные размышления". Я не демиург, и считаю, что нет в мире силы, которой были бы подвластны все слои мироздания. Кто-то слышит музыку, кто-то ветер, кто-то огонь, но все это лишь микроскопические части головоломки. Мир - это не звук, не свет, не материя, а таинство единения. За каждый дар мы приносим жертву, будь ты человек или дракон, раньше или позже. Я по своим кредитам расплатился сполна, - соловей замолчал, в темноте, слегка подсвеченной сиянием, прошелестели крылья.
- А Вы когда-нибудь замечали, что Ваш талант приносит Вам не только благо?
Сейчас, в этом длинном платье, с убранным волосами, мисс Элиен была похожа на жриц луны, чей храм был неподалеку от дома Церео на родине. Их тонкие, будто прозрачные фигуры, издали напоминающие цветы лилии, вблизи можно было принять за эльфийские изваяния. Их речи, в отличие от тех же огненных жриц, не были страстными, они были неопределенными, смутными. В них приходилось вслушиваться, выискивая в пересечении тайн истину, как в водной глубине высматриваешь перламутр. Когда же он мальчиком переспрашивал Посвященных, пытаясь выяснить поточнее, что они имели в виду, женщины беззлобно потешались над ним, рассыпая бусины смеха, которые еще долго раскатывались по священной роще и надолго оставались в душе сэнтала.

Цисаар полагал, что такая чудесная ночь - не самое подходящее время для мудреных диспутов. Благо ни он, ни Джун не увлекались философией, оставляя эту дисциплину на откуп Акаханно-сан. Порой стоит уйти от рассудочного и черствого в мир зыбких ощущений и скоротечных впечатлений. Иногда полезно поддаться эмоциональному порыву без сожалений и Джун это сделала.
Ветер может показаться слабым и легким спутником, едва колышущим бутоны ландышей и листья акаций. Но не тем, кто наблюдал его истинную силу - срывающим с домов кровли, единым дыханием превращающим в равнины целые гряды холмов. Так и Джун преобразилась в своей решимости так, что бывший черный мог не осмелился ей перечить. Заколка воткнулась в землю будто крошечная шпага, отмечая место, от которого нужно считать дуэльные шаги. Волосы развевались, как белый плащ за спиной.
Волшебница не просила - требовала, как требуют жертв боги. Эрл говорил, что может передавать свой дар близким существам. Джун была неизмеримо, невыносимо далека, казалось, они даже существуют в разных параллельных реальностях и встретились из-за грубой ошибки в расчетах. Но овладевшее ей вдохновение завлекало, как ветер, подталкивающий в спину. Теперь сэнталу самому стало интересно, сможет ли Элиен выдержать истинную музыку мира. Он знал иных, кто через несколько секунд терял сознание, не в состоянии оценить столь щедрый подарок.
- Вам приходилось выходить на свет из тьмы? - тор-эста взглянул в синие глаза напротив и не увидел там ни страха, ни сомнений. Тогда он перестал колебаться и, обняв Джун за плечи на случай, если она все же лишится чувств, коснулся ее губ в легком, почти целомудренном поцелуе. Почти сразу поток магии ринулся через этот непрочный мостик. Цисаару было любопытно, услышит ли Джун, как и многие другие, только хаос, или сможет различить отдельные мелодии. Вселенская симфония затихла, но ее отголоски все еще можно было уловить.