Полное имя: Альвхейд  Йонатансдоттир
Возраст, можно добавить число и месяц рождения: 17 лет
Пол: женский
Раса: человек
Ориентация: гетеро
Факультет.
Хикарилим
Курс: 1 курс
Общественная деятельность. пока что отсутствует
Источник магии:  Собственно, все те два-три два килограмма волос на прелестной головке не знающих, что такое ножницы
Внешность.
Когда Альвхейд поступила в Эдэтрион, по школе начали ходить слухи о баньши, ходящей по коридорам возле девичьих спален. Несчастные, оглушенные жутким визгом студенты, попавшиеся оной на глаза, рассказывали о жутких черных щупальцах  витавших возле нежити, о бездонной тьме в её глазах, о фосфоресцирующей белой коже и саване, в котором нежить ходила. В подтверждение своих слов они показывали треснувшие стекла коридорных окон, и шли изучать древние трактаты, помогшие бы им справиться с проклятием. Альвхейд, имевшая по ночам привычку тайком ходить на кухню и кормиться на сон грядущий в одной ночнушке и бывшая той самой нежитью, лишь печально вздыхала, а подруги, истерично хихикающие от басенок страдальцев, прилепили ей прозвище — баньши.
При дневном свете, жуткие черные щупальца превращались в копну угольно-черных волос, доходящих до пят и просящихся в рекламу какого-нибудь шампуня: тяжелые, блестящие и пышные они абсолютно не радовали хозяйку, которой до жути надоело их мыть, изводя по флакону в неделю, сушить на протяжении дня и часами заплетать в сложные прически, чтобы потом собирать по всей школе выпавшие в неравной битве шпильки. Бездонные провалы, на самом деле были ничем не примечательными карими глазами. Нет, конечно ничем не примечательными они были лишь по сравнению с тем, что о жуткой нежити рассказывали, так как большие, чуточку раскосые, обрамленные пушистыми ресницами, они вызывали ассоциации  с олененком Бемби и занимали, казалось бы, весь мягкий овал лица с маленьким и острым подбородком, тонкими, ничем не примечательными губами, растянутыми в вечной улыбке и изящным курносым носом.  Портило это лицо лишь некая асимметрия в бровях  и, хоть и белые, но маленькие и острые зубки.
Поспорить же с «фосфоресцирующей кожей» Альвхейд не могла: типичная северянка, на солнце она покрывалась красными пятнами, а потому от оного шугалась, как нежить от огня. С жутким криком она тоже спорить не собиралась, так как природа дала ей высокий, звонкий, как горный ручей и хлесткий голос ( за который ещё в детстве получила прозвище «Хлост», так как кричать «любезная сестра, Альвхейд  Йонатансдоттир, на вас сейчас свалится гнездо», было делом долгим, а емкую матерщину в их семье не использовали), который, в случае чего, переходил на запредельные децибелы.
Впрочем, при свете дня, Хлост ужас мало кому могла внушить, так как боженька вкупе с матушкой природой, обделили её ростом, силушкой и пышными формами. Более того, ростом в 153 сантиметра, с тридцать четвертым размером ноги, грудью, которую ещё поискать надо, и худобой, которая немногим отличалась от истощенности, она напоминала угловатого подростка и вызывала острое желание погладить несчастную по головке и дать чего-нибудь покушать, а то ж скоро ребра будут проглядывать.

Характер.
Своей пятикопеечной простотой Хлост кому угодно может внушить ужас и довести до нервного тика. Вечно восторженный взгляд, радостный ни на минуту не смолкающий говорок и непосредственная эмоциональность вызывает желание её прикопать в каком-нибудь саду. Привыкшая к обществу, она без него не может, стараясь заиметь отношения со всеми, кого видит, но обычно сказать ей, что её люди видят в гробу, никто не может, так как Альвхейд крайне удобна в общении, благодаря непосредственности и некоторой наивности, старании окружить человека, заботой, лаской, вниманием, восхищенным взглядом и сказками о том, что все будет хорошо. Помимо этого она спинным мозгом чувствует отношение человека к себе и другим представителям хомо сапиенс, его эмоции, впрочем, обычно эти пренебрегая.
Благодаря редкостной рассеянности и сумбурности, не умеющая правильно расходовать своё время, не отличающаяся долготерпением и не обладающая прагматичностью и расчетливостью, она не является гением наук, занимаясь только тем, что кажется для неё интересным.. Впрочем, клюющий в пятую точку петух способен  её скоординировать, но на довольно короткий срок: если у Хлост не получается что-то сделать быстро, то она предпочитает оставлять это дело другим, ни чуть не смущаясь, а заставить её что-то делать силой — верный способ нарваться на истерику, так как девушка выросла довольно вольнолюбивой и чересчур уж эмоциональной.
Помимо этого она отличается просто нечеловеческим запасом энергии, не умея передвигаться степенно, долго молчать или находиться в одном и том же положении дольше пяти минут. Вкупе с уже упомянутой рассеянностью и неповоротливостью, она постоянно что-то забывает и не может пройти и пролета в коридоре, чтобы не подскользнуться/врезаться/расшибить себе нос и коленки. Не смотря на то, что она просто поразительно влюбчива, главной страстью её жизни является еда, поэтому в столовой она прописалась да и на лекциях или каждые полчаса хрустит чем-то, либо страшно ноет.
Биография.
Родилась и прожила большую часть своей жизни Альвхейд в лесу. В самом настоящем, почти нетронутым человеческими руками, с высокими, упирающимися в небо пихтами.
Не смотря на то, что родители её были людьми крайне мягкими и доброжелательными, как и все маги они предпочитали селиться подальше от цивилизации. Нет, поначалу, сразу после бракосочетания, они выбрали себе домик в маленьком городке, но потом местные стали на них нехорошо посматривать, так как у папы, вовсю увлекающегося алхимией, постоянно что-то взрывалось, а маменька была подающей надежды пророчицей и не умела держать язык за зубами, особенно, если дело касалось чьей-то смерти, пусть это была смерть и любимого хомячка. Поэтому буквально через два года, пока косые взгляды не преобразовались в крики «на костер колдунов!» они переехали в Финнмарк, где построили дом прямо в лесу. Деревенские только пожимали плечами: то ли староверы какие-то поселились, то ли рецидивисты, но на браконьеров они не смахивали, так что черт с ними. Тем более что родители Альвхейд не стремились навязаться им: приезжали раз в месяц, скупали какую-нибудь утварь и рыбу, и уезжали.
В образовавшееся свободное время они не особо скучали по обществу себе подобных. Папенька завяз в научных изысканиях, мама увлеклась  хозяйством ( которое у неё так хорошо прижилось, что ,видно было, без магии не обошлось) и писала эротические любовные романы, которые до сих пор пользуются популярностью. В перерывах они плодились и размножались да так, что через десять лет обнаружили вокруг себя семь штук милых, но на диво крикливых детишек. Поняв, что такими темпами они взорвут демографию страны, родители решили пока утрамбовать те цветы, которые уже посадили и только потом продолжать почковаться.
Альвхейд, родившаяся третьей, так и оставшаяся единственный дочкой, в воспитании своих остальных братьев, особого участия не принимала, так как маменька сразу заметила, что дочь у неё особой пряморукостью не отличается, а потому боялась оставлять её с младшими, да и по хозяйству особо не напрягала. Поэтому девочка проводила все время с  братьями, играясь в лесу или строя козни деревенским.
Не то, чтобы деревенские вызывали у неё какие-то отрицательные чувства, но как же можно пропустить ночные походы наполненные историями братьев и увлекательное намазывание дверей смердевшей пакостью из папиной лаборатории?
После того, как их в третий раз поймали, родители тяжело вздохнули и поняли, что раз уж чада могут преодолеть столько километров по бездорожью ради своих игрищ, то вполне в состоянии обучиться наукам. К тому же, в Хлост тогда проснулся мамин дар к гаданиям, довольно слабый, правда. Смотреть людям в глаза и видеть их будущее она не умела, зато с картами обращалась на диво хорошо. А маменька быстро заметила, что чем дольше её чадо не стригут, тем лучше ей карты отвечают и научилась плести косички и вытаскивать репьи из волос Альвхейд.
Собственно говоря, карты — это единственное, с чем она обращалась хорошо. Писала девочка коряво, чтение казалось слишком нудным, в истории плыла на датах, географию знала весьма посредственно, а математику и вовсе проклинала. Папа её в лабораторию старался не пускать, так как Хлост была существом довольно неуклюжим и постоянно что-то роняла или ломала. В ботанике и зелеварении, впрочем, она разбиралась довольно неплохо -  в конце концов, когда ты живешь в лесу и не пользуешься услугами доктора, этим наукам просто приходится научиться.
В возрасте четырнадцати лет вражда с деревенскими как-то обернулась большой дружбой. Не то, чтобы Хлост они особо были нужны, но братья, от которых она почти никогда не отходила, поняли, что они молодые, местами красивые парни и затребовали женского внимания и мужской дружбы. Местные конечно, сначала были против, но домашний самогон, который  дружные дети гнали тайком от родителей, их с фактом существования Альвхейд и её братьев, смирил, к тому же сама девушка была довольно миловидной, и никогда не отказывалась погадать на суженного-ряженного.
В итоге к семнадцати годам, она осталась почти одной, так как с младшими никогда особо времени не проводила, а старшие братья из дома ушли. Один в монастырь, а другой — юнгой на корабль. В деревне она перегуляла со всеми симпатичными молодцами, иногда захаживая с оными  на сеновал, и нарываясь на злобное шипение бывших подружек, и когда родители притащили её в гостиную и сказали, что их любимой и единственной девочке пора отправиться в академию магии, Альвхейд ответила: «Нивапрос» и пошла собирать вещи.
Желаемый статус.
[Нарисуюсь - не сотрешь]
Как часто будете появляться?
Постараюсь каждый день.
Связь с вами. terna91@mail.ru
Знание правил. ^___^
Пример отыгрыша.
К тому времени, когда подошла её очередь, Хлост уже успела устать, оголодать и мечтать исключительно и пироге с потрохами — и все это за каких-то жалких полчаса.
К этому моменту она уже успела протрещать все уши страдальцам, волей судьбы оказавшимся в очереди рядом с ней, сесть, лечь, встать, отбить копчик, напророчить кому-то диарею ( ну, а чего тот парень её к чертям послал и попросил заткнуться?), закатив глаза и вещая загробным голосом. Успела она также осмотреть все диковатые одежки остальных, удивленно глядя на малюююсенькие куски ткани, которые не прикрывали срам и поморщить носик, взирая на жуткие блестючие сапоги из какой-то клеенки.
Тот факт, что она в простеньком льняном платьице и с вороньим гнездом на голове ( переплетать выбившиеся из косы волосы ей было жутко лениво), тоже смотрится странно, Хлост поняла, только когда двери залы захлопнулись за ней и она осталась одна одинешенька посреди всего этого великолепия, давящего на плечи почище, чем небо на атлантов.
- Ну... эээ... - очень мудро заметила она, во все глаза таращась на облицовку, переминаясь с ноги на ногу, но  явно не вознамериваясь поспешить и пройти дальше на радость оставшимся стоять в очереди.
- О, Хаос, и это будущий светоч разума! - в притворном ужасе воскликнул кто-то.
При ближайшем рассмотрении источник звука оказался диковатой, по мнению Хлост, маской. Осознование этого факта заставило произнести девушку ещё более глубокомысленное  и непосредственное замечание:
- Ох ты ж блин! А вы это как делаете? В смысле, говорите?
- Я бы, тебе, конечно, сказала, но не думаю, что твоего интеллекта хватит меня понять,- очень печально произнесла маска, решившая, что издеваться над убогой — только время тратить. - иди, иди, сюда коровушка, глаза мои б тебя не видели, что, как бедная родственница, стоишь?
«Бедная родственница» робко засеменила в сторону маски, которая с каким-то непонятным выражением смотрела на оставляемые сандалиями девушки следы.
- Мдаа... А при входе нет таблички "Вытирайте ноги"? Нет? Какое упущение... Чего-то ты меня в тоску вгоняешь... Иди на Хикарилим, а я... а я спать. Чао!