Ночь  была  великолепная. Луна зашла, и затихшая земля осталась наедине
со  звездами.  Казалось,  что,  пока  мы,  ее дети, спали, звезды в тишине и
безмолвии  разговаривали  с  нею  о  каких-то  великих  тайнах; их голос был
слишком  низок  и  глубок,  чтобы  мы, люди, могли уловить его нашим детским
ухом.
     Они  пугают нас, эти странные звезды, такие холодные и ясные. Мы похожи
на   детей,  которых  их  маленькие  ножки  привели  в  полуосвещенный  храм
божества...  Они  привыкли  почитать  этого  бога, но не знают его. Стоя под
гулким  куполом,  осеняющим длинный ряд призрачных огней, они смотрят вверх,
и боясь и надеясь увидеть там какой-нибудь грозный призрак.
     А   в  то  же  время  ночь  кажется  исполненной  силы  и  утешения.  В
присутствии   великой   ночи  наши  маленькие  горести  куда-то  скрываются,
устыдившись  своей  ничтожности.  Днем  было  так  много суеты и забот. Наши
сердца  были  полны  зла  и  горьких  мыслей,  мир  казался  нам  жестоким и
несправедливым.  Ночь,  как великая, любящая мать, положила свои нежные руки
на  наш пылающий лоб и улыбается, глядя в наши заплаканные лица. Она молчит,
но  мы  знаем, что юна могла бы сказать, и прижимаемся разгоряченной щекой к
ее груди. Боль прошла.
     Иногда  наше  страданье  подлинно  и  глубоко,  и  мы стоим перед нею в
полном  молчании,  так  как  не словами, а только стоном можно выразить наше
горе.  Сердце  ночи  полно  жалости к нам; она не может облегчить нашу боль.
Она  берет нас за руку и маленький наш мир уходит далеко-далеко; вознесенные
на  темных  крыльях  ночи,  мы  на минуту оказываемся перед кем-то еще более
могущественным,  чем  ночь,  и  в  чудесном свете этой силы вся человеческая
жизнь  лежит  перед  нами,  точно  раскрытая книга, и мы сознаем, что Горе и
Страданье - ангелы, посланные богом.
     Лишь  те,  кто носил венец страданья, могут увидеть этот чудесный свет.
Но,  вернувшись на землю, они не могут рассказать о нем и поделиться тайной,
которую узнали.