Академия магии Эдeтрион

Объявление



Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Комната №11

Сообщений 41 страница 47 из 47

41

Зеленый лабиринт --->

Пробуждение оказалось крайне болезненным. Явно не таким, как если бы, к примеру, первокурсник преспокойно посетил все уроки за вчера, на славу потрудился, вкусно поужинал и после совсем даже неутомительного учебного дня поболтал вечерком с соседом-паинькой, а после погрузился в приятный, светлый, не тревожный сон. С целью проснуться на следующее утро и с легкостью открыть глазки, насладиться первым лучиком солнца, довольно зажмуриться в теплой постельке, поплотнее закутавшись в одеяло. Но именно сегодня в пасмурный, серый и будто по настроению неприветливый день, Ларс совершенно не хотел выныривать из дрем в реальный мир, который сразу же, в первую минуту осознания действительности встретил его не сильной, но достаточно противной и вредной головной болью, причем, не только головной. Ныло все тело, но не так гадко, чтобы хотелось проваляться в комнате неопределенное количество времени. Стоило только приподняться на кровати, сонно потереть глаза и теплые щеки, как тут же подросток отметил несколько удивительных фактов, включая и полное одиночество в помещении… Во-первых, он был точно раздет… Для верности мальчик, не веря отчетливому ощущению раздражающего прикосновения ткани к голой коже, оттянул вверх покрывало и порывисто опустил, судорожно соображая, каким образом такое произошло. Во-вторых, неудавшаяся принцесса осталась без хвостиков, что не могло не радовать, и сидела растрепанная, но зато чистенькая, вкуснопахнущая с бледными худющими, трясущимися ручками. Тяжко вздохнув, Ларс уставился в потолок, пытаясь чуть прикусить в задумчивости губу, но через секунду морщась и аккуратно проводя по ней языком, распухшей, видимо уже неплохо растерзанной. На душе было неспокойно, чувствовалось и волнение, и муки совести, поселилось множество сомнений. И определенно смущение. Достаточно было вызвать в потяжелевшей от вчерашних похождений голове хотя бы одну картинку из лабиринта, как где-то внутри все сжималось, а лицо начинало медленно, но верно краснеть, словно стремясь выдать всем на свете большую-пребольшую тайну, повествующую о том, как невинный, маленький, деревенский парнишка в женском платье напился на торжественном балу, разомлел от удовольствия быть рядом с понравившимся юношей и совершил-таки…нечто неприличное, но чертовски приятное, до боли приятное. Как я же я теперь должен себя вести?.. – крутилось в голове, затмевая общий поток навязчивых мыслей, которые так и норовили добиться от подростка потери самообладания и немедленного подъема, поисков виновника подавленного настроения, а также желания оказаться обнятым сильными руками…для поддержки, вместо слов «это не было связью лишь на один вечер, это не из-за перебора со спиртным».
- Время! – Ларс резко мотнул головой в поисках часов, простонав от нахлынувшего головокружения, но справившись и сфокусировав глаза на стрелках. Увиденное не порадовало. – Нет, пусть я опоздал, но все равно пойду. Не хватало еще прогулов, я должен учиться.
Настроенный решительно, заставивший себя встать, выпрямившись, терпя усилившееся от перемены положения ощущение побитости, юный студент внезапно опомнился и стыдливо, шустро обмотался простыней. Ради кого он это сделал, оставалось загадкой, дверь наверняка была закрыта, но мальчишке показалось неправильным расхаживать по комнате, перед окнами в таком…непристойном виде. Да и вдруг Ги зайдет! – случайно озвучил скромник, но осекся, с ошарашенным видом подумав, что уж кого-кого а своего соседа он стесняться не может точно… Теперь. После самого запоминающегося праздника, если бы директриса только знала, как он его отметил ночью.
Паренек старательно приглаживал непослушные, взбунтовавшиеся светлые, тускловатые пряди перед зеркалом, попутно то и дело посматривая на любопытные отметины на видных участках тела, вид которых неумолимо вгонял в краску. Наспех, с завидным усердием натянул в коем-то веке темную кофту, джинсы, обувь, случайно наткнулся взглядом на незамеченный ранее сосуд с горячей водой и записку, развернув которую первокурсник обнаружил послание от молодого человека. Не желая себе признаваться, что просто готов расплыться улыбкой от заботы, проявленного внимания, он послушно выпил неизвестное лекарство и, глянув на часы - занятие длилось уже около двадцати минут, быстренько, но придирчиво осмотрел себя, устало потерев виски и равнодушно махнув рукой на свое отражение, показавшее уже отросшие немного поблекшие волосы, сонную, замученную мину с синяками под глазами и покрасневшими губами на бледном лице. Схватив рюкзачок и заперев дверь, по пути привычно взъерошив волосы, запоздало поняв, что жест был определенно лишним после стольких усилий по приданию более ли менее сносного вида, почти бегом направился к кабинету драмы. Надеюсь, преподаватель меня не накажет и не заставит участвовать в каком-нибудь спектакле! – на ходу рассуждал мальчик, заодно давая себе мысленно клятву, что больше он не будет пробовать всякие горячительные, запрещенные ему в свое время напитки.

---> Кабинет ДиИИ

Отредактировано Ларс (2009-08-07 01:14:50)

+1

42

Давно я не писал АХТУНГ! Время дает о себе знать... А также усталость и легкое разочарование. Иду вразнос. )

Из пошлого света публичного дома сквозь теплые огни своего рассыпавшегося на мелкие крупицы едва уловимых, далеких звезд сознания, некогда казавшегося единственным нерушимым этого мира, они окунулись в светавшую позолоту первых лучей солнца комнату. Кроме нежных бликов рассвета и звенящего ранней прохладой воздуха комнату заполняла лишь пустота, приправленная легким кружением пыли.
Хицуи сбросил вымокшее кровью одеяло у порога, опустил измученного парня в теплый пух постели.
Усталые пальцы Хицуи пробежались по тонким планкам дерева, с неживой жестокостью потроша внутренности шкафов, аккуратно, педантично, не нарушая привычного течения жизни этой комнаты. В резной шуфляде старинного дубового камода нашлись бинты, лечебные травы и готовые лекарства. В соседнем ящике лежал тонкой работы кинжал. В этой практичности, в непринужденной обыденности смерти он узнавал себя - эта вежливая предусмотрительность к собственной нелепой неосторожности - и то и другое припрятано на разных полках.
Распознав травы, смешал на свое усмотрение в ароматную отцветшую палитру - наугад, повседневным искусством, удачным фокусом, старательно смыл последствия собственной жестокости вместе с кровью, содрал тонкими лоскутами одежды, спрятал, связал тонкими полосами марли...
Хицуи устало улыбнулся, оглянувшись на спокойное лицо Ги, теперь местами сильно смахивавшего на мумию фараона.
Он попытался лечить его магией - это мало помогло. Израсходовав практически все силы, что у него остались после неблизкого перемещения из города, он лишь смог остановить кровь. Уже слабо сознавая, что происходит, каким-то нелепым желанием завершить начатое, окончить эту трагокомедию в двух действиях - с исправлением порченого - он прикоснулся к горячему лбу мальчишки, пытаясь забрать причиненную боль, меняя ее на покидавшие его силы. Слабо улыбнувшись боли, словно старой знакомой - на прощание и в приветствие - он окунулся в пустоту, где милой встрече больше не мешали скользившие по тонкому лезвию солнечные блики, играя на лице не то веселой пляской, не то злой шуткой...

+2

43

из борделя, у Хицуи на руках XD --->

Холодно. Тело беспощадно бьет озноб. Он обнимает колени, пытаясь согреться. Зарывается глубже в солому, но добивается лишь того, что острее чувствует студеный каменный пол. Бесполезно. Сколько ни кутайся в объятия рук, они не заменят теплого одеяла. Сколько не напрягай зрение, темнота останется все такой же непроницаемой. Сколько не уговаривай себя, голод не пройдет. Сколько не пытайся забыться, не удаться провалиться в глубокий сон.
Тихо пискнула мышь. По голому полу заскребли, перебирая лапами, острые коготки. Где-то совсем близко зашуршал соломенный настил. Парнишка не хотел шевелиться, боялся спугнуть то зыбкое спокойствие, что создавала тишина и полное отсутствие света. Не двигаясь, ничего не видя, он еще мог убедить себя, что это страшный сон. Обыкновенный кошмар, который вот-вот должен кончиться, но который, как назло оказался таким пластичным, что может растянуться до бесконечности. Это тоже неплохо. Кошмар – даже в нем можно найти что-то хорошее, положительное. Это хоть какая-то определенность, неправильная стабильность, искусственное спокойствие. Только, когда в палец вонзились острые маленькие зубки, парень открыл глаза. Он привык к темноте, она его больше не пугала. В отличие от света, она заботливо прятала от глаз искаженную жестокостью реальность, позволяя тешить себя хрупким намеком на надежду, что когда-нибудь он проснется.
Он слабо двинул рукой, отгоняя мелкое животное. Из темноты на него уставилась пара горящих голодом глаз. Может ли крыса смотреть укоряюще? Вполне. А может ли это быть всего лишь плодом больного воображения?  Конечно. Что-то неразборчиво пробормотав, парень кое-как поднялся на колени и ползком двинулся вдоль стены. Он не видел, по крайней мере, не так хорошо, как видят в темноте крысы, - он знал, куда ползти. Просто успел уже выучить за все то время, что находился здесь. Сколько? День-два?.. Или пару месяцев?.. Парнишка слабо улыбнулся, - он знал, что прошло гораздо больше времени. Намного больше.
Рука наткнулась на глиняную миску. В ней давно не осталось ничего съестного: последние крошки подобрала та самая крыса еще пару дней назад. Гулкий звук от удара о камень, возвестил, что кувшин тоже безнадежно пуст. Даже на дне не осталось ни капли воды. Он прислонился спиной к холодной стене подвала, запустив тонкие пальцы под ошейник, порядочно натершего шею. Сколько он ни пытался – снять не получалось. Не смотря на это, пальцы все равно продолжали тщетно скрести замок, без особой надежды на успех. Просто ради того, чтобы хоть чем-то занять себя.
Они приняли меры, беспощадно-надежные для маленького мальчика, чтобы тот больше не смог доставлять им неприятности. Им… Он по привычке говорил «им», вместо того, чтобы называть законным «он». Он боялся вспоминать, что было, и еще больше боялся думать о том, что все еще могло быть.
Про него в очередной раз забыли. На несколько дней. Не больше – ведь он нужен был им живым. Хотя все чаще и чаще голову посещали безрадостные мысли о том, что лучше бы они забыли о нем навсегда. Так было бы лучше. Нет, не для всех – только для него. А больше он никого не знал и еще меньше кого-то видел.
Сидеть на голом полу было еще холоднее, чем на скудной соломе. Держась одной рукой за живот, он медленно прополз пару метров. Как только ладонь коснулась жестких высушенных стеблей разнотравья, вспыхнул свет, заставивший закрыть лицо руками и уткнуться носом в солому. Тяжелые шаги отдавались гулким эхом, пробегаясь мелкой дрожью по всему скорчившемуся в испуге телу. Парнишка постарался отползти как можно дальше от этих шагов, забиться в самый дальний угол, до которого только могла дотянуться державшая его цепь.
Шаги затихли, звякнула цепь. Парень понял, что его больше ничего не держит. Но только сильнее вжался в стену, стремясь раствориться в ней, стать еще одним невзрачным серым камнем - ведь тому все равно, что происходит вокруг, с ним или без него.
Его дернули за руку, поднимая вверх и куда-то волоча вслед за собой. Увидев, что они направляются к пятну света, освещавшего крутую лестницу, парень начал вырываться, тормозя босыми ногами по шершавому камню.
- Нет, пожалуйста! Не надо! Я больше не буду сбегать! Пожалуйста… - он в отчаянии пытался разжать пальцы и остаться в ставшей уже привычной темноте. Он был согласен на все, даже на продолжительную голодовку, только бы не видеть этот беспощадный свет. Для многих свет в конце тоннеля – это выход, спасительный лучик надежды, компасом ведущий к чему-то, что обязательно должно было принести облегчение. Для него же этот яркий прямоугольник открытой двери был сродни сигнальным огням идущего на полном ходу паровоза, несущегося прямо на него…
_________

Свет фар внезапно сменился солнечным бликом, раскрасившим мир под веками в багровые тона. Ресницы дрогнули, поднимаясь, пропуская свет и открывая взгляду знакомое помещение. Обстановка не была похожа ни на давешний бордель, ни на подвал из воспоминаний. Он был в своей старой комнате, из которой в свое время отказался переезжать, разумеется, никого не поставив в известность из администрации Академии. Теперь раз уж он здесь оказался, было очевидно, что об этой его маленькой самовольности стало известно еще одному человеку. Кстати о людях. Стоило вспомнить куратора, как память, милосердно молчавшая до этого момента, взбунтовалась и запустила красочную ленту, в подробностях расписывающую о событиях минувшей ночи. Тело, словно дожидавшееся сигнала, тут же не замедлило напомнить о своем плачевном состоянии. Не вдаваясь в анатомические подробности, чувствовал себя парень,  как пойманная курица, ощипанная, выпотрошенная, эффектно провяленная на солнце, но странным образом все еще живая.
Попытавшись сесть, морщась от каждого движения, Ги не сразу сообразил, что то, что этому препятствует, заключается не столько в его самочувствие, сколько во внешнем давлении. Повернув голову, он чуть не свалился обратно, когда увидел полулежащего рядом с ним поверх одеяла преподавателя. Надо сказать, выбираться из-под одеяла, когда его что-то держит – задача не из легких. Кое-как справившись с ней и приняв более-менее уверенное вертикальное положение, перевернул Акаханно на спину. Странная неуместная полуулыбка маской застыла у того на лице, неуловимо исказив черты, прежде создававшие равнодушно-невозмутимое выражение. Эта улыбка… В голове у парня что-то щелкнуло, озаряя маниакальной идеей отплатить ему за все, что он пережил. За те долгие часы мучений, в которые он представлял, что точно также измывается на самим куратором. Где-то внутри убаюканная бессознательным состоянием начала просыпаться взлелеянная этой ночью ненависть, отравляя рассудок одной единственной мыслью - отомстить!
Глаза лихорадочно заблестели, наткнувшись взглядом на резной кинжал, так непредусмотрительно оставленный в ворохе бинтов и каких-то трав на тумбе. Схватив клинок и крепко стиснув рукоять непослушными пальцами, он занес руку для единственно точного удара, предполагавшегося стать смертельным. В глубине распаленного яростью сознания, в бешеном ритме закружился вихрь самых разнообразных слов и форм, подстрекая и подталкивая руку, выводя ее на исходную позицию. Забыв, где находится, что он есть и кто перед ним, парень, хищно оскалившись, вложил в движение всю имевшуюся у него сейчас силу. Задушенная злостью, среди многочисленных ругательств, из которых «сволочь» и «ублюдок» были самыми культурными, мышью пискнула мысль: «Что же ты делаешь?..» Рука дернулась, меняя траекторию и легко проникая между  ребрами под ключицу. Черт! - резко выдохнув, не в силах справиться с внезапным головокружением, проклиная свою слабость, Ги провалился в душный липкий туман, скользнувший по щеке мягкой шерстяной тканью.

+1

44

Забрать чужую боль... Опустошить... Уничтожить... Быть уничтоженным.
Теплый цвет непроглядной тьмы, завораживающие блики у леденящего кожу камня...
Чужой крик.
Все тонет, погружается...
Не мое. Не мое. Не мое.
Забрать чужую боль - быть уничтоженным.

Мгновенья.
Боль становилась все существеннее, реальнее, взметнулась в сердце, к краю... Свет отражался в глаза, по спокойной тьме недавности. Все снова оборачивалось кругом и в сердце.
Яркий свет слепил глаза. Кажется, сорвало веки... Размазывало...

Секунды.
Сознание расползалось по телу тугим комком взбудораженных нервов. Что-то было лишним, не так... Бессознательность отвоевывала тело болью...

Минуты.
Чужое... Рука неосторожно дернулась, небрежно споткнулось о вызывающе выпяченную рукоять... Обожгло... Освободился. Опрокинул себя случайно, вперед - глуповато уткнувшись в чужую спину.

Снова - мгновенья.
Чужое тепло успокаивало, приводило мягкое, равномерное, прижимистое течение мыслей вспять, аккуратно, размеренно. Чужая боль обернулась чужим сном. Чужая боль обернулась своей болью. Чужая боль тихо льнула к коленям, по-детски жалась, устало и уже бессознательно.
Руки не слушались - измученный усталостью, в крови - теперь и своей - он едва стащил с себя мальчишку. Уложил его рядом, в неряшливой задумчивости стер ладонью кровь с губ... Опомнившись, оглянулся.
Содрал с себя затвердевший от крови джемпер, кое-как промыл рану, перебинтовал, используя остатки того, чем спасал недавно едва не прикончившего его парня... На губах стыла все та же улыбка.
Поднялся, напоил кое-как Ги, проливая на подушку.
Долго рассматривал прорисовывавшие сквозь спадавшую припухлость черты лица.
Поднял кинжал с одеяла, не глядя, бросил в дальнюю стену. Тонкая полоса металла вонзилась, задержалась секунду и с дребезжанием оборвалась вниз.

+1

45

Губ коснулось что-то твердое, обжигая рот горьковато-терпким вкусом. Проливаясь мимо, стекая по щеке и подбородку, напиток беспощадно рвал оковы сна. Пробуждая не только тело, но и ум. Вырывая из теплых объятий забвения и сбрасывая на мятые простыни реального мира. Бывшая серость раскрасилась в нежные утренние цвета. Отбрасывая смелую тень на солнце, на кровати вполоборота сидел преподаватель темной магии. Ги не мог видеть его лица, но зато внимательно проследил за его движением. Догадавшись о возможных намерениях или просто из осторожного «на всякий случай», тот отбросил кинжал, точно повторивший недавний эпизод.
- Не правда ли… утро доброе? – неохотно прописывались онемевшими пальцами тусклые, как и его состояние, слова. Только сейчас парень заметил бинты, змеей обвившие обе руки.
Точно такими же марлевыми полосками было перевязано и чужое плечо, принявшее в себя острую сталь. Перевязь, чуть розоватая от выступившей крови, смотрелась грубой чешуей на бледной коже. Скользнув равнодушным взглядом по груди, задержавшимся лишь на пару секунд, подался вперед, чуть коснувшись спины рукой, неожиданно сильно сжимая пальцы на свежей ране.
- Вам нравится быть в роли жертвы?.. – ядовитая усмешка, добавила совсем немного краски в последнее слово.
Отпустив плечо, рука спустилась ниже, точно повторяя безобразный рисунок шрамов, отпечатавшихся на лопатках. Слишком правильные, слишком симметричные, чтобы появиться по воле нелепой случайности. Плеть?.. Нет. Слишком рваные края. Жгут?.. Тоже нет. Слишком тонкий скос на концах.
Приблизившись вплотную, проведя ногтями по белесым отметинам, не спросил – ответил на свой же вопрос:
- Очевидно, да…

0

46

- Не правда ли… утро доброе?
Снова у лица заскакали буквы, нерешительные, вялые в противоположность наполненным горькой смелостью поверженного словам. Странная, мучительная лень погружала блеклые очертания в темные пятна, самозабвенно плясавшие, путавшиеся в промокших от пота ресницах. Тяжелая ладонь оставила ледяной след по коже, взорвала жгучую боль, всполыхавшую приторно-алым, вкуса металла, оставленного острием ножа. Боль тонула, ширилась, вздымая в венах уже притупленное смирением чувство тошнотворной беспомощности перед собственным телом.
- Вам нравится быть в роли жертвы?..
Комичность вопроса взбудоражила боль еще больше, пробежалась легкой дрожью, насмешливой улыбкой по побледневшим губам.
- Вы смеете считать меня своей жертвой? Я жертва лишь собственной глупости. Я дал Вам шанс, но Вы не сумели ни убить меня, ни оставить мне жизнь. Роли изменились. У Вас больше не будет шанса меня уничтожить. Теперь Вы в опасности рядом со мной, господин Ринк.
Боль отпустила мертвую хватку, легкое прикосновение будоражило кожу, легко прорезая шрамы взволнованной, испытующей нежностью.
- Очевидно, да… - ответ без вопроса, слишком глубоко, уверенно столкнув в пропость прошлого, заставил словить чужие пальцы, встрепетавшие безобразным мотыльком. Отводя чужой взгляд, руки вцепились в укрытые белой поволокой запястья, ныряя в теплый вымокший травами пух подушки. Границы сползались, разжигая едва уловимое, обжигавшее яркой болью, неуместной, искаженной неясными очертаниями смешавшегося дыхания.
- Крылья... Оборванные крылья. Не ищите в этом символизм. Умеет летать не тот, у кого есть крылья, а тот, кто имеет силы оторваться от земли.
Взгляд, руки, ладони, прикосновение разорвались, ушли рябью шагов по пустому паркету.
- Сегодня день самоуправления. Советую Вам явиться в кабинет драмы через три часа - вы ведете занятие вместе с Иллианой МакФейри. До встречи.

---> Покои Тэссалии Рии.

+2

47

Жизнь – это одна большая юморина, в которой каждый человек всего лишь аниматор своего собственного маленького шоу. Он выходит на сцену, каждый раз гадая, как отзовется публика на представленный ее вниманию сюжет. Он идет ва-банк, не зная, чем обернется для него очередной риск.
Вот он свободен, хозяин собственным словам, рукам, движениям, а в следующее мгновение – не может пошевелиться, придавленный грузом чужих слов, обжигающих своей непрошенной откровенностью. Миг – и его снова ничто не держит, возвращая на короткий промежуток времени призрачную свободу.
Формально-вежливая форма брошенных слов, предостерегает от необдуманных действий. Но даже если все просчитать с фанатичной точностью, нельзя учесть все нюансы, чтобы избежать неприятностей. Все равно где-нибудь да взыщется просчет, на чем-нибудь обязательно будет прокол  - от всего застраховаться просто невозможно.
Парень сполз с кровати, доковылял до ванной и несколько минут медитировал с холодной водой. Кажется, он переложил… - мысли кружились вслед за головой. В зеркало смотреть избегал, чтобы, не дайте Боги, оно не пошло трещинами. Да и чего он там не видел?..
Три часа…
Слишком мало, чтобы выспаться. Слишком много, чтобы удержаться, не заснуть. Пнув испорченную одежду в корзину, достал самое свободное, что у него было. Пока натягивал, успел помянуть наидобрейшими словами всех, кого смог вспомнить. Горячая кружка с мятой и анисом, незаменимый альбом и напряженная работа карандашом по бумаге обернули время на два полных оборота, отсчитывая девятую четверть. Все было готово, остался последний завершающий штрих. Тот самый нюанс, который может легким движением все перечеркнуть, свести на нет все усилия.
Содрав с белого листа образ, увидел точно такой же в отражении. Идеально. Настолько, насколько совершенной может быть сама природа, а она, как известно, любит преподносить неожиданные сюрпризы. Темные, вьющиеся волосы были чуть более растрепаны, чем обычно, глаза – на толику светлей, и чуть бледнее лицо. Неуловимые контрастные блики очень удачно гармонировали с неважным самочувствием – своим и не своим одновременно. Из зазеркалья на него смотрел преподаватель высоких искусств Его Изящество пан Драма, как две капли воды похожий на себя настоящего.
В иллюзии был один единственный, но весьма существенный недостаток – полное отсутствие всяческого «комфорта». Вы видели скафандр? Знаете, что это такое? Так вот представьте, что на вас нахлобучили это громоздкое недоразумение, выдернув шланг подачи кислорода и оставив минимальный запас того, что уже было внутри.
Теперь главное ни на кого не напороться раньше времени…

---> Кабинет ДиИИ

+1