Волшебник слушал Тэссалию, все больше понимая, что призрака, живущего давно прожитой жизнью, и переживающего события, много дет назад ушедшие в прошлое, не сильно волнуют перипетии чужой проблемы. Сейчас я рад, что Карисса не стала привидением. Я бы не выдержал такого её безучастного и спокойного отношения к жизни. По голосу де Рии Цисаар сразу понял, что Тэссалия против решительных действий, а Джош пойдет у нее на поводу, поэтому отдался во власть музыки, в основном настроившись на лирический блюз Рея, изредка схватывая обрывки фраз, которые мысленно комментировал. Мысль найти Илианну показалась ему единственной разумной в бесконечном потоке неуверенностей и отговорок. Да и Акаханно бы не помешал, раз уж Тень появилась после пребывания Нела в его комнате.
Не стоит быть пессимистами...Кровь эльфов! Давайте радоваться! Один студент сошел с ума, чуть не убил преподавателя и девушку, в которую влюблен. Оптимистичная история, комедия, да и только. 
Нам все равно потребуется время… Теперь они будут переливать из пустого в порожнее. Пока у нас нет лекций, практик, занятий, надо было найти Сэндрейза и поговорить с ним. Тогда мы, не мудрствуя лукаво, узнали б о его отношении к происходящему.
Узнать о второй сущности Нелтариона, не вовлекая его самого…Интересно, как? Давайте лечить больного раком, не ставя его об этом в известность. Похоже все тут считают, что 17 лет – младенческий неадекватный возраст. Теперь за парнем будут охотиться целых четыре преподавателя, надеющиеся на то, что он этого не заметит. Почему четыре? Потому что Хидшейд вряд ли забудет о том, что ей успел рассказать Рей.
И желательно бы рассчитать силы…собрать специалистов, составить детальный анализ, провести следствие… А также план действий разбить на пятилетки. Хорошо, если к тому времени Сэндрейз просто состарится или умрет. Хуже – если прихватит с собою половину учащихся Эдетриона и преподавательский состав. Может, преподаватели старого состава погибли как раз из-за такого вот Сэндрейза?
От раздражения в сэнтале стал  просыпаться феникс-из-тьмы, как тогда, при виде окровавленных стен комнаты Хицуи Акаханно. Тор-эста даже не заметил, что последнюю фразу произнес вслух. И не ему было замечать, что магический голос вышел из-под контроля, воспользовавшись отброшенными как можно дальше на подкорку приемами черной магии. Чужая магия – Джоша и Тэсс проэлектризовала тело давно забытым ощущением неисчерпаемого источника силы и ужасом от нечаянно содеянного. 
Так же, как час назад в собственной комнате, эрл порывисто поднялся.
- Прошу простить, кажется, наш разговор заходит в тупик. Как бывает всегда, когда кто-то хочет действовать, а кто-то – ждать у моря погоды. Ну конечно, она ведь призрак, у нее вечность впереди. Эрл подчеркнуто аккуратно поставил пустую кружку на стол. Я уверен, вы без меня обсудите место и время, я уже согласился служить разве что защитником. Хорош защитничек, кровь эльфов..Вампир магический.
Выходя, Цисаар полуобернулся к Рею и посмотрел ему прямо в глаза. Тор-эста взял себя в руки, посадив волшебный голос на короткий поводок, поэтому говорил очень тихо.
- Я и близко не был к мысли, что ты причинишь вред мальчику, Джошуа. Люди вроде тебя на такое не способны. Но тебе может прийти в голову завиральная идея, вроде той, что ты в чем-то там перед ним виноват и вариации на тему, а это может порядочно помешать. Я говорил, что мы должны избежать нападения любой ценой, но показывать свою слабость – также путь к проигрышу.
Он потер ладони, думая, куда бы сплавить нечистоплотно заработанную силу, и продолжил как можно вежливее.
Тэссалия…я, конечно, не призрак, но считаю себя обязанным напомнить, что смерть может быть «не страшной» только в том случае, если она Ваша. Вы готовы взять на себя ответственность за смерти тех, кто окажется на пути Голубоглазого - Илианны, например, или Джоша? Думаю, нет. Если Вы и после, не дай Светлые Силы, их смерти заявите, что Смерть не так уж и страшна, я самолично отведу Вас к вышеупомянутому колодцу. Пора бы остановиться.
Простите. Я буду у себя, если, конечно, понадоблюсь… и если Вы, конечно, мне доверяете.
--->Комната Цисаара Церео

Отредактировано Cisaar Cereo (2009-05-02 00:00:30)

- Тэссалия…я, конечно, не призрак, но считаю себя обязанным напомнить, что смерть может быть «не страшной» только в том случае, если она Ваша. Вы готовы взять на себя ответственность за смерти тех, кто окажется на пути Голубоглазого - Илианны, например, или Джоша? Думаю, нет. Если Вы и после, не дай Светлые Силы, их смерти заявите, что Смерть не так уж и страшна, я самолично отведу Вас к вышеупомянутому колодцу. - эрл Церео был заметно раздражен. В комнате разряжался воздух, явственно ощущалось, как тонкие струйки энергии перетекают к Цисаару. Тэссалия, ты как всегда не то и не так говоришь. И когда ты уже справишься со своей собственной смертью... Тебя вечно откидывает назад, как будто и не было этих трехсот лет. Конечно он зол. Человек действия просто не может сидеть на месте. В конце концов, только тебе некуда спешить. Тэссалия нахмурилась и проследила за тем, как хлопнула дверь комнаты.
- Я ничего не понимаю, Тэсс, - разорвал тишину голос Джошуа. -Он что... отказался помогать нам... мне?.. Что... К чему мы пришли?.. Что мы будем делать, что... что я буду делать теперь?..
Тэссалия сидела на кресле, оперевшись ладонями о собственные колени и смотрела в пол перед собой, не обращая внимание на взволнованный лепет преподавателя драмы и изящных искусств. Всем своим существом, женщина чувствовала вину. Это она не смогла собраться в нужный момент, она не придала случившемуся особого значения, может, потому, что сама давно мертва, а, может, вспоминая смерть Теодора.
- ...Я, пожалуй, пойду, Тэсс, да, я... пойду... Простите меня. Спасибо за глинтвейн... - Джошуа поднялся с место и подошел к двери, когда Тэсс все еще сидела, сверля взглядом пол.
- Джошуа... - прошептала она и в мгновение оказалась возле двери перед самым лицом мужчины. - Не волнуйтесь, Джошуа, пожалуйста. Это я виновата. Я.. Поговорю с эрлом. И, надеюсь, то, что я скажу на этот раз будет более убедительным. Понимаете ли, за столько лет после смерти я абсолютно разучилась жить, а порой и чувствовать. Мне очень жаль, что так вышло. - Тэссалия положила руку на плечо пана Джошуа и заглянула в его глаза. - Вы правы, у Вас факультатив и я не смею Вас задерживать... И еще... Ведь никто не намерен вмешивать Иллиану. К несчастью, она уже сама вмешалась. То, что предлагала Вам я - беседа с ней в уютной Вам обстановке. Только она и Вы. Я убеждена, ей не меньше Вашего необходимо знать, что Вы в безопасности, что она что-то может сделать для Вас. Эрл говорил, что мистер Сэндрэйз не ребенок, но мисс МакФэйри тоже. И... Только так мы сможем узнать Нелтариона лучше, только через нее. И просить я могу вас только об одном - найдите Иллиану, побудьте с ней, поговорите с ней и хоть как-нибудь узнайте подробнее, что живет в парнишке. И не пытайтесь заменить своей волей ее. Рано или поздно, девушка все равно поступит так, как подскажет ей сердце. Если она при этом будет не достаточно информированна, увы, может пострадать. Я знаю, Вам неприятны эти слова и Вы боитесь за нее, но, знаете, ведь она тоже может допустить ошибки, которые поставят под угрозу не только ее жизнь, но и жизни всех тех, кто находится в замке. Если Вы попросили Иллиану держаться от мистера Сэндрейза подальше, в чем, почему-то, у меня нет никаких сомнений, это еще не значит, что она сможет сдержаться и не попытаться разобраться во всем самостоятельно. Впрочем, Вам действительно пора. Да и мне тоже. Не хотелось бы упустить шанс пообщаться с эрлом. Еще раз извините, что причинила Вам боль, Джошуа. Я не хотела...
----------> Комната Цисаара Церео

Отредактировано Тэссалия Рии (2009-05-03 12:16:09)

Кабинет ИМС--------->
После разговора с Ноктисом Тэссалия сразу же вернулась в свою комнату, где еще долго приводила свои мысли в порядок. Когда, наконец, сознание более или менее пришло в норму, женщина вытащила из шкафа одну из книг по темной магии и углубилась в чтение. О Нелтарионе практически ничего не выяснилось, только подтвердился и без того известный факт его любопытства. Без господина Хицуи я ничего не могу... Абсолютно ничего. И, если действительно, все началось в его комнате... значит... Что он мог сделать?... Я не могу поверить... Ведь он... несмотря ни на что помогает другим... столько раз принес счастье мне... спас Золя... Может, то, что случилось с Сэндрейзом - побочный эффект... тогда, господину Хицуи стоит знать... пусть в  нем и живет дракон... пусть, его прошлое и настоящее залито кровью... Тэссалия встала со стула, закрыла книгу и выглянула в окно. Небо уже покрылось звездами, светила луна, освещаяя гладь озера. Тэссалия сменила костюм на платье. Сначала я, пожалуй прогуляюсь, а утром загляну к господину Акаханно. Тэссалия распустила волосы, растворила призрачную заколку в воздухе и вылетела за дверь.
--------------> Из замка

Комната №13------->
- Тэсс... Прости.
Всего два слова - и будто не было злости. Огонь унялся, лишь сердце осталось тлеть под нежностью поцелуя, мягкостью улыбки. Сковал взглядом, одарив почти детской беспомощностью, нелепостью, неловкостью.
Хицуи выхватил стакан из рук Ноктиса, осушил, сказал напутственные слова студенту и вернулся к Тэссалии, обхватил ладонями ее плечи, склонился над ухом, прошептал:   «Пойдем... любимая», - так, что сердце задрожало, задребезжало и чуть не забилось.
- Пойдем, - ответила Тэсс, сжимая пальцами ладонь Хицуи, последовала за ним через дверь, не обернулась даже. И спокойствие, безудержное, невесомое, ощущалось в прикосновениях ладоней в тишине коридоров. Беззвучное понимание, абсолютное доверие.
***
В лабиринте преподавательского крыла встретился эрл Церео с ушастой малышкой в ситцевом платьице. Мираж, сон, право. Не может такая невинность быть реальной. Только чудо. Маленькое, пушистое чудо и взрослый мужчина, с искренней улыбкой на лице. Сказочно.
Тэсс улыбнулась малютке, замечая, что и Хицуи кивнул в знак приветствия. 
***
- Тэсс, давай к тебе, – не дождавшись ответа, поднял на руки, слишком ласково для своего сегодняшнего образа. Смысла не было сопротивляться, хотя и стоило, вероятно. Вместо этого положила руку на плечо, заглянула в глаза, кивнула.
Сколько было слов, но все растворились в странной пустоте вечности. Словно и не нужна речь. Пропасть поглотила шаги. Не важно уже, кто жив или мертв. Кто просто маленькая лиса, а кто большой и важный эрл. Ведь счастливы же, пусть и мгновение, но искренняя улыбка – лучшее доказательство нужности. Тебе подарили улыбку, ты подарил, и двум в целом мире стало теплее, двое ожили, чтобы идти вперед, может, вместе, может, по отдельности, но неизбежно вперед.
***
Дверь легко отворилась, едва слышно скрипнув. Так же скрипнуло сердце, пытаясь наконец возобновить столь привычное биение. Комната переливалась густой синевой ночи, только лунный свет проникал в помещение, через широкое окно, струился по покрывалу на кровати, серебрил пылинки в воздухе. 
- Хицуи… - прошептала Тэсс с горечью в голосе.

Отредактировано Тэссалия Рии (2009-06-04 23:48:32)

Что за странная звездная пыль рассыпана по паркету, запуталась в шерстинках ковра, прорезала своим сиянием воздух? Поблескивали искорки, как его губы, скользящие по ее губам, горели, как кожа под его прикосновениями, заставляли страдать бедное измотанное сердце, давно забывшее тепло и скорость живых ритмов. 
- Тэсс, я люблю тебя, –прошептал, словно нарочно опутывал взгляд невидимыми кандалами, что не выбраться, что не скрыть восхищения, не спрятать нежности, не упустить любви. Отдалась на растерзание собственной совести, продала сердце, холодное, мертвое, за единственного в мире живого, вырвала с корнем, бросила о землю. А глаза улыбались, и губы молчали сквозь непреодолимую боль. - Прости. Ведь не помнила больше ни обиды, ни злости, ни даже собственных нелепых слов. За это «прости» была готова кинуться в черный колодец и уничтожить небеса, что не приняли ее и не примут уже до скончания веков. Сердца нет, на его месте пустота и звенящая скорбь по своей смерти, по своему смирению, по привычному и естественному; на его месте счастье, всепоглощающее и тягучее, словно патока, липкое и желанное.
И словно она парила по воздуху, хотя давно припала к земле, опустилась на кровать незаметно для себя, ощутила мягкость подушек, вздрогнула от прикосновений. - Милая... Я просто не хотел прощаться с тобой. Поэтому - не простился. Волосы, покорные его руке, упали на плечи. Улыбнулась, сквозь перламутровый полутуман, скользнула ниже в самую глубь сознания, окунулась, будто в огненную воду, сожжена была на очистительном костре, обратилась пеплом в крепких руках, услышала: Тэсс, желанная... Хочу тебя, – подалась вперед навстречу новым поцелуям, разносясь пылью по ветру, ударилась о что-то непреодолимо-жесткое, звенящее, слишком сильное, прочное, обжигающее, разрывающее грудную клетку.
Удар. По ушам. По душе. В сознании. Удар, неописуемо болезненный, столько боли даже смерть не несет. Адским огнем по венам, сумасшедшим стуком по ребрам, бешеным ритмом на запястьях. Невольной, почти детской улыбкой на губах, румянцем на щеках. - Люблю тебя...
Так, блуждая по страшным снам, пробудилась в ликовании, приняла боль, успокоила сердце, живое теперь, слишком живое, что, кажется, разорвется на части, остановится. Но бьется ровно, уверенно, настойчиво под мягкими теплыми ладонями.
Скользнула руками вверх, к шее, обхватила, прижимаясь ближе, осознавая необходимость, сладостное предвкушение, почти забытое желание, возрожденное минутой, улыбнулась, не находя подходящих слов, проникла взглядом в глубь его горящих огнем глаз. И не страшно сгореть в них: уже была пеплом, нет предела решимости, только нежность и любовь, немного отчаянные, с привкусом горечи и невыплаканных слез, но чистые, как родниковая вода, звонкие, как хрусталь, терпкие, как аромат трав после грозы.
Опустились, смыкаясь объятиями, беззвучным вопросом, ответом в уголках губ, огнем на кончиках пальцев, поцелуями, прикосновениями, вдохами, радостью на двоих, уже без цитрусовой горечи. Свобода за пределами жизни, счастье без знания о смерти. Словно дети, играли улыбками, сливались взглядами, утопали в страсти, боялись упустить драгоценные мгновения. Улыбалась, выгибая шею, прогибая спину, закусывая губы, горящими глазами впивалась в каждый миллиметр кожи, руками скользила по плечам, стягивала одежду, невесомо, но решительно скользила губами по груди, животу, впиваясь ногтями в позвоночник, зацеплялась за край, ощущая падение, вырывалась на поверхность, чтобы вновь окунуться в бессознательный водоворот счастья. Любила, каждую секунду, отдавая себя без остатка, поступаясь памятью, выворачивая сердце наизнанку, раскрывала душу, выжимала искренность, выпивая до дна из бокала вечности. И пусть эта вечность закончится сейчас в этих родных руках. Пусть и этому счастью придет конец, пусть за мгновениями жизни, неуловимыми, снова наступит смерть. Безразлично. Ведь не было прежде жизни. Теперь не страшно обретать смерть, хотя бы от этих глаз, от этих губ.
С каждой растянутой до бесконечности минутой все ближе, все роднее, все страшнее отпустить, все мучительнее расстояние. Все ярче улыбки, все лихорадочнее ритм. Настоящее только одно. И это он, самый лучший, самый нежный, уже не чужой. Сердца слились, души, тела, все вместе, чувства на двоих, как свои, словно и не будут чужими уже, никогда.
Ночь пропитывала покрывала, окуналась в сознание, скрывала от чужих глаз. Порывы ветра скользили по волосам, освежая, придавая сил, заглушали стоны, обнажая чувства. Последними каплями вырывались движения, порывистые, но гладкие, словно шелк. Не выдержала нежности, скользнула под пушистые ресницы, укуталась жаркими объятиями, ощущая, как расплывается в сознании серебряный туман, оплетает счастьем сердце.
- Тэсс, Тэссалия, я люблю тебя, люблю... – вернули с небес, чтобы вновь попасть на небеса. С улыбкой в глазах, с объятиями, крепкими, как сталь, мягкими, как пух из подушек, что разбросаны вокруг.
Скользнула ближе, боясь расстояния, заглянула в пепелящиеся глаза, прошептала, борясь с собственным хрупким голосом: - Люблю тебя, Хицуи, – впервые и так искренне, что слезы наворачивались на глаза, будто и не было всего этого безудержного счастья.
А потом были слова, целые океаны нежностей, срывающегося шепота, поцелуев, прикосновений, спокойствия и уверенности, огненных глаз, искренних улыбок и вечности на серебристом блюдечке с нежным витым рисунком прикосновений пальцев по коже.
Усталость навалилась незаметно, чем-то нестерпимо-новым. Впервые за все долгие годы, слипались глаза, замедлялось дыхание, успокаивалось тело, укутанное теплом, будто просыпанное тальком. Молочно-белая кожа, мягкий румянец, приоткрытые губы, плотно сомкнутые веки. И звездное небо в черноте пространства закрытых глаз. Звезды одна за другой падали. Тэсс не успевала даже загадать желание. Маленькая девочка шла по полю, заросшему травой, и не могла найти свою сказку. А звездочки все падали, смеясь голосами-колокольчиками, выскальзывали из рук, растворялись в траве, оставляя разноцветные следы в небе. Но девочка улыбалась. Самая главная горящая бусинка с самого дальнего облака уже была у нее, она неровно колотилась в груди. Это было ее живое трепетное сердце.

Флешбэк после ухода Хицуи до 5 вечера 13 апреля.

Много непонятной магии, слишком необосновнной, слишком идеализированной, чудеса без рационального объяснения. Всему объяснением любовь, вера и жажда жизни.
---------

Самая долгая ночь после одного дня длинной в вечность, казалось, и не закончится вовсе. Пустота, будто смертная, будто в  могиле спишь. И звезды. Необычные. Слишком яркие, слишком близкие. И холодно. Ветер дует сильно, напористо. Не чувствовала прохлады вот уже триста лет, а теперь нестерпимо, морозно коже. И глаза щемит свет, пробивается сквозь плотно сомкнутые веки, прорывается сквозь ресницы, подрагивает в прохладе комнаты. И тишина… Только поскрипывает паркет и стены древнего замка.
Тэссалия поежилась, раскрываясь улыбкой на встречу солнцу и безоблачному небу, распахнула глаза, счастливая впервые, спокойная, обернулась в поисках своего единственного, любимого, самого нужного. Обернулась, не почувствовав нежных рук на себе.
Пустота.
Пустота. И ворох одежды на подушке, листочек с колючими буквами, маска, будто с насмешкой заглядывает прямо в глаза.
Забыла дышать. Вскочила с кровати, опрокидывая одежду - на черную кипу ткани упала маска, поплыл по воздуху листок, приземлился в нескольких бесконечных сантиметрах от черной рубашки.
Тэссалия еще долго стояла, не решаясь опуститься на пол перед листком, поднять его, заглянуть, прочитать. Ведь чувствовала же, что после объятий - смерть, поцелуи прощальные - не останется, и все равно верила.
Сознание, нечеткое со сна, затуманенное страхом потерять навсегда, не выпускало чувств. Все внутри похолодело, словно и не пробуждалась в теле жизнь, сердце, наоборот, бешено колотилось, из последних сил. Ожидала смерти. Ожидала новой физической боли, только бы не эту пытку. Только не смотреть на буквы, скорые, летящие куда-то вперед, черные чернила - смертный приговор, хуже – приговор бессмертия. И все же шагнула вперед, накинула на замерзшие плечи рубашку, свежую, но мягкую и еще хранящую память о его теле. Подняла дрожащей рукой, прочитала.
Сам найду жизнь и вернусь. Обещаю, я вернусь - за тобой и счастьем. "Прощай" было излишним. До встречи. Я люблю тебя.
Опустилась на колени, слишком резко, оставив на коже красные пятна. В каком-то полузабытье перечитывала и перечитывала слова, пытаясь отыскать надежду, хотя бы фразу о том, куда ушел и когда вернется. Не находила…
Сердце все сильнее болело, вырывалось из груди, звало куда-то вперед, бежать на поиски. Хотела было воспользоваться магией, но вдруг пришло осознание того, что и сил больше нет, как и призрачной оболочки. Вместо нее - твердое живое тело.
Тогда ждала смерти, сидя на полу, перечитывая драгоценные строки. Люблю тебя, люблю… Вернусь. Прощай. До встречи.
Ледяной пол, мрачные стены слишком светлой комнаты, черная рубашка на голое тело. Странная хрустальная влажность по щекам с привкусом соли во рту, металла на языке, всхлипы и частое тяжелое дыхание.
Ждала смерти. Новой, как и прежде уже. Было. Кому-то перерождение. А кому-то… Кому-то с каждым разом все больше боли.
И маска все смеялась или плакала, мрачная, иррационально-пугающая своей мощью. Можешь воспользоваться.
Никогда…
Руки заледенели от колючего мороза внутри, а желанная смерть не приходила, и только сильнее сгорало сердце.
***
Утро медленно перелилось в день. Казалось, стекла запотели от зноя, трава пожухла, а небо выгорело, стало белым, совсем бледным. Сидела, опершись обеими руками о колени, уткнувшись лицом в ладони, укутываясь спутанными распущенными волосами с его запахом.
Не грела рубашка, не становилось теплее от слов любви, так аккуратно выведенных среди слов прощания.
Слезы лились беззвучно, и не было им конца, словно Тэссалия оплакивала вечность, себя и своего возлюбленного всеми слезами мира со дна изумрудно-зеленых глаз.
Разум был где-то далеко, расплывался белесой дымкой над водами какого-то неизвестного озера на другом конце земли, просачивался сквозь ветви деревьев и оплетал тропинки, по которым некому шагать. И даже сама Тэссалия недвижима, идет, а дорога все не заканчивается, сидит, а время утекает сквозь пальцы.
Вот уже и ночь наступила. Звезды. Луна. Все как обычно, и не так. Ключи на полу, все та же маска. Лучше бы он, вместо этой маски, смеялся, насмехался, злился. Лучше бы он. А не бездушный кусок гипса или… из чего сделана эта маска? Из дерева? Деревянная, как и гипс, бесчувственная.
Перемешались минуты. И вот уже нет ни маски, ни пола, ни потолка, ни звезд за окном. Вечность так и не наступила, просто время решило остановиться. Замерло где-то на полпути к бесконечности.
Высохли слезы, оставляя бледные синяки и красноту под глазами. Уснула прямо на холодном полу. Просыпалась от каждого скрипа, снова засыпала обессиленная, изможденная потоками слез и стонами собственного сердца.
***
Прошли дни. Уж и не понятно, сколько их было. То ли всего один, то ли огромное пестрое множество. Поднялась с пола, шатаясь, подхватила черную ткань брюк, из-под которых выпала маска с глухим ударом, и ключ звякнул, разрывая тишину. Не помня себя, не пытаясь даже осознать происходящее, залезла в душ, облилась холодной водой, машинально приводя организм в чувства. Живая… Все еще. Не ищи смерти. Словно первая и единственная заповедь из всех когда-либо существующих врезалась в память.
Сам найду жизнь и вернусь. Жизнь? Жизнь… Он пошел искать жизнь для тебя, а ты, глупая, убиваешься. Отдал все тебе, без остатка, для тебя, а ты… Ради него, на что способна ты?
Оделась, не вытираясь. Не было полотенца. Не осталось никакой одежды. И не нужна она была призраку. А теперь...
Откуда взялась эта плоть? Он подарил? Какими силами? Что за магию сотворил? Любовью ли только? Кровью своей? Сам умер, а меня... Меня воскресил и ушел на поиски жизни, чтобы вернуть себя мне.
Может, выплаканная влага освободила измотанную душу, может, наконец, пришло понимание строк из письма, может, во сне случилось чудо, но стало легче, смогла дышать свободнее и верить, снова. Опустилась с легкой улыбкой за маской, подняла. И не страшная вовсе, не смешная, не горькая. Зато его. Стирает память и дарует воспоминания о нем. Поднесла маску к шкафу, положила на одну из открытых полок.
Дождется тебя, как и я, любимый. Дождусь. А пока. Оживу для тебя. Стану лучше. Светлее, чтобы… чтобы и тебе было легче. Чтобы суметь тебя возродить, если понадобится. Верю тебе. Потому жду.
Обхватила пальцами ключи от комнаты, сжала в ладони, закатала слишком большие брюки, стянула кое-как веревкой на талии, скользнула за дверь, чуть не забыв, что нужно открыть ее, прежде чем выйти, тихо, едва уловимо рассмеялась своей глупости, отыскала среди одинаковых дверей одну единственную, а за ней ничего будто и не было. Только энергия все еще струилась от стен памятью. Вдохнула тяжелый воздух полной грудью, последний раз взглянула на пустую комнату. Взгляд скользнул по полу. На том самом месте, где умерла второй раз, лежала брошка-цветочек, поблескивала в лучах рассветного солнца.
Опустилась на колени, подняла с пола брошь, отряхнула пыль, почувствовала, как источник рад возвращению к хозяйке, улыбнулась переливающимся всеми цветами радуги лепесткам.
И за это спасибо.
Поднялась, вышла за дверь, запечатала проход, чтобы не прошел никто впредь до Хицуи. Сжала в одной руке ключи от комнаты, в другой - брошь. Переступила порог, шагнула в новую неизвестность. В другую, может, не более счастливую, но зато, жизнь. На этот раз жизнь.
***
В комнате было тихо и темно, тучи затянули небо. Накрапывал дождь. Где теперь  Хицуи? О чем думает, как скрывается от дождя? Подавила слезы, настроила душу на веру, приготовилась к ожиданию.
Урок. Тэсс ожидал урок. Удивленные взгляды студентов, расспросы коллег. Вопросы, на которые она и сама не знала ответы. А кто-нибудь вообще мог знать? Как случаются чудеса? Как возможно воскресить мертвого там, где осталась лишь призрачная оболочка? Столько всего знала о смерти, а исцеления от нее не находила. И вот… Чудо. Как его понять? Остается только принять этот дар судьбы. В конце концов, сказку пишем. И пусть у этой сказки будет хорошее начало. Не судите строго чудеса. Не судите строго тех, кто в них верит или просто хочет верить. Тэссалия очень хотела просто верить и просто верила.

Покои Хицуи Акаханно<------>Покои Тэссалии Рии ---->Коридоры (У преподавательского крыла)

Отредактировано Тэссалия Рии (2009-06-19 19:16:54)

Солнце клонилось к закату, его лучи едва проникали в комнату, падая неровными бликами на пол. Еще розовело небо, но со всех сторон подступала плотная матовая синева с вкраплениями серого и почти черного. Тэссалия попеременно то открывала, то закрывала глаза, ощущая, как тяжелые веки не поддаются контролю, голова раскалывается от боли, в висках отдается монотонный стук сердца, все тело дрожит, пуховое одеяло не сохраняет тепло и в то же время слишком жарко, чтобы кутаться в пледы. 
Небо то бледнело в ее изумрудных глазах, то становилось слишком ярким, настолько, что невозможно было смотреть прямо, не щурясь. Снова дрожь, будто резко окунули в холодную воду, и опять в жар.
Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, Тэсссалия погрузилась в тяжелый, волнительный сон, в котором огнем горело тело и лил проливной морозный дождь.
Во сне женщина была совсем другой, моложе, в длинном светлом платье. Как раз началась гроза, и кусты роз у дома разрывал ветер. Лепестки срывались с молодых стебельков и разлетались по двору, жалобно скулила собака и совсем уж тоскливо и пугающе завывал ветер, трещал паркет и дом ходил ходуном.
Тео и Алик все еще не вернулись из поездки, хотя обещали быть еще тремя часами ранее. Гроза не предвещала ничего хорошего даже таким сильным темным магам, как ее брат и жених.
- Тэсс, ложись спать. Они, наверняка, приедут только утром. Ты же их знаешь, - предупреждала свою взолнованную дочь миссис Рии.
И, конечно, Тэссалия знала, слишком хорошо знала, как Алик и Тео любят попадать в неприятности, что гроза окажется очередным поводом для очередной сомнительной авантюры. Тем более, что в последнее время, друзья снова что-то замышляли, часами проводили в подвале, где брат Тэсс устроил себе кабинет. Альберт последние несколько месяцев был сам не свой, а неотложные дела появлялись слишком часто. Они с Тео разъезжали по всей округе, порой задерживались на несколько дней, а по возвращению снова запирались в подвале. Тэссалия даже представить себе не могла, что скрыто за стенами кабинета Алика, скучала по брату и любимому, но не решалась заглянуть или даже расспросить, старалась верить, что ее мужчины смогут поберечь себя. И, тем не менее, череда странных поездок и хриплого шепота в тишине подвала продолжалась, как и спонтанные выбросы энергии, споры и секреты, синяки под глазами Теодора и отсутствие внимания к его невесте. Тэсс терпела, потому что уважала интересы будущего мужа, верила его рассказам о том, что после свадьбы все свое время он посвятит ей одной.
***
Родители уже спали, когда очередной приступ волнения вытянул девушку из постели. Густой ветер завывал под окнами, Тэсс ворочалась и не могла отделаться от наваждений, пришедших к ней во сне. Скрип дверей и шорохи заставили ее подняться с кровати и спуститься вних по темной лестнице.
В зале горели лишь две лампады, а за окном бушевала стихия. Молнии разрывали небо на неровные куски, отражались в изумрудных глазах девушки. Странным эхом донеслось издалека ржание лошадей и клекот колес. Сердце Тэссалии на мгновение замерло в надежде увидеть Тео и Алика живыми и здоровыми. Девушка выбежала под проливной дождь, какой бывает только в самые душные летние дни. В густой шумной тьме невозможно было ни разглядеть фигуры людей, ни даже расслышать ржание лошадей.  Косой дождь иглами пронизывал воздух, прорезал насквозь кожу, попадая в вены, промораживал кровь, приливая холодом к сердцу.
Тэсс пробежала сквозь стену дождя по мокрой траве через весь двор, туда, где должны были стоять лошади. В свете молний сложно было разглядеть дорогу, бежала прикрываясь руками от ветра , промокшая насквозь, с упавшими на лицо волосами. Тэссалия остановилась только тогда, когда ее локоть коснулся горячей и шершавой поверхности, тут же отпрянула, разглядев в темноте лошадиную морду. Последовало испуганное ржанье. Лошадь не ожидала столкновения и явно была расстроена ужасающими погодными условиями. Все еще запряженная, лошадь нервно переступала с ноги на ногу, вязла в густой, размякшей земле.
Вернулись!
Тэссалия резко повернулась и помчалась в дом, разбрызгивая лужи, приминая траву.
В доме по-прежнему  золотился полумрак. Вот и следы, влажные – как она раньше их не заметила? – ведут прямиком в подвал, неровные, местами смазанные, словно тянули что-то, лужи кое-где, будто останавливались, выжимая одежду.
Тэсс несмело прошла к лестнице в подвал. Темно, лишь внизу мелькает огонек, и холод потусторонний, напряженная тишина.
Девушка спустилась на ощупь по лестнице, держась за стену рукой, скользнула за поворот и в пространстве приоткрытой двери разглядела яркую вспышку пронзительно-голубого света, а за ней странные несвязные звуки, стоны и нервный хриплый шепот, удары и звон хрусталя.
Тэссалия замерла на месте, боясь даже дышать, стук ее собственного сердца разрывал тишину. Знакомые, родные голоса звучали нестройно и как-то чуждо.
- Вы хотели уничтожить меня, любимый? Отвечай! – голос Альберта звучал глухо.
- Али, что ты… Конечно, нет. Это был эксперимент, - ответил испуганный Тео.
- Да?! – расхохотался первый. – А зачем вам понадобилась эта штуковина? Забавная вещица, я почти поверил, что она сможет причинить мне вред.
- Ты знаешь, что мы не хотели упускать возможностей изучить новый источник. На этот раз старинный и мощный. Нам нужно было проверить. Я бы никогда…
- Довольно! - перебил Алберт. – Ты способен еще и не на такое… Если бы не любил его, то давно бы нашел способы со мной расквитаться, даже ценой жизни своего Али. В тебе все хорошо, Тео, только ода проблемка. Ты абсолютно не умеешь врать. Удивительно, что эта девчонка все еще верит тебе.
Послышался стук, после чего по комнате пронесся хриплый стон.
- Ты все цепляешься за эту палку, думаешь, поможет? Ты жалок, милый. Жаждешь силы, а сам не способен ее заполучить. Ничтожен. Альберт в одиночку достигнет большего, ему не нужен ты. Ты пытался настроить его против меня? Ты думаешь, он захочет твоей жизни, когда впереди у него могущество и власть?
- Али, борись с ним, слышишь! Борись! У нас есть иные пути, ты знаешь! – уверенный, жесткий голос, ни капли волнения.
- Он не слышит тебя. А если и слышит, то ничего не может. Я – это он. Он – это я. Захочешь убить меня, убьешь и его, хотя ни то не другое тебе не удастся. – металлический смех и снова удар.
Тэссалия неуверенно шагнула вперед, побледневшая, открыла дверь в кабинет, дрожащей рукой и тут же прислонилась к стене, охваченная ужасом.
Перед ней стоял Альберт, ее брат, несколько растрепанный и мокрый, но абсолютно чужой. Глаза горели адским пламенем, черные, слишком крупные зрачки блестели, а бледная кожа в темноте казалась болотной и хрупкой, готовой в любую минуту рассыпаться. На полу перед ним лежал Тео. Тонкая струя крови стекала по подбородку. Не менее бледный и растрепанный, в дорожной пыли, промокший до нитки, Теодор, однако, был прекрасен, будто все происходящее было для него увлекательным приключением.
- Тэсс… - прошептал Тео изумленно.
- А вот и наша невеста… Пришла посмотреть на смерть своего любимого, красавица? Или надеялась увидеть, как твой брат его целует? Прости, родная, в таком случае ты слегка опоздала, первая часть уже закончилась, дальше только смерть.
- Тэсс, уходи, прошу, Тэсс… В глазах мужчины отразилась мольба, но девушка не могла и с места сдвинуться, дрожала всем телом, ей хотелось кричать, но воздух не поступал в легкие, а слова не срывались с губ. Молчала, вжимаясь в стену.
Однако появление Тэссалии отвлекло Альберта. Он лукаво улыбался, наслаждаясь страхом, запечатленном на бледном лице девушки. Это было опрометчиво с его стороны, поскольку Тео не стал терять времени и каким-то неведомым способом вытянул из угла длинный стержень, на вид металлический со странными письменами на нем, выгравированными вдоль поверхности стержня. Сверху красовался крупный камень нежно-голубого цвета, а на конце имелось заострение. Сквозь очередной приступ зловещего  смеха Алика прорвался треск, щелчок и послышался клекот замка, крик, в котором растворялась комната и весь свет, огромный выброс энергии, заставивший стены содрогнуться. Голова Тэссалии закружилась, глаза ослепила яркая вспышка, и все опустилось во мрак, следом за которым последовала жгучая боль  в руке. Пол шатался. В воздухе растворялся туман, рядом на полу сидел Альберт, обхватив руками тело Теодора. Залитая кровью рубашка была рассечена в нескольких местах, на губах красовалась улыбка, вымученная, но восхищенная.
Альберт плакал, целуя лицо друга, едва держал спину, чтобы не упасть рядом. Кровь алой черной лужей растекалась вокруг, просачивалась в щели деревянного паркета, мгновенно засыхая.
- Тео! – испуганный крик вырвался с дрожащих губ, - Тео, любимый… Тео… Тео… - повторяла Тэссалия Рии, лежа в своей постели, неспособная вырваться из сна-воспоминания, сна-бреда, отчаянного, мучительного, вновь вытянутого из глубин памяти жаром.

Отредактировано Тэссалия Рии (2009-06-28 22:25:12)

Краски исчезали и снова появлялись. Черная, красная кровь, шипение, крики разбуженного дома, топот ног, мама потеряла сознание, слезы, горячие, кислотой по щекам, бледный Алик, мертвый Тео, кровь, песок, белая простыня, пропитанная влагой, доски, жар, кровать, слезы, рассвет, сумерки, снова ночь и день, - все слилось во едино, все звенело болью в ушах, гудело, трепыхалось среди неясного черного марева.
- Тео, не уходи, Тео... - будто заклинание твердила. Болело сердце, горел лоб, сходила с ума, растворяясь в бреду, вновь выскальзывая на поверхность.
- Тэсс, все хорошо, тихо, милая...
Через сотню бесконечных минут, сплетенных колючей лозой, орошенных кровью и слезами, на могиле любимого, предавшего, ненавистного, родного, чужого, повернулась, встретив голубые глаза, смотрящие прямо, естественно и близко.
- У смерти голубые глаза, - рассмеялась неуверенно, путаясь в густом тумане реальности. - Моя была голубоглазой, совсем молодой и улыбалась. А ты отнесла Тео цветы на могилу, мама? Алик не выходит из комнаты, а я уже испекла пирог, вишневый, как ты любишь, и повесила колокольчик при входе, чтобы звенел, если придет дождь…
Снова темно и звуки слишком отчетливые, будто дождь идет или сердце бьется. Бьется родимое, горячее, рядом. Сотни секунд, сотни ударов.
- Хицуи… – простонала, протягивая руку к маске из сна, - Тоже… Где-то… И дождь, и гром… лужи… а в них кровь разливается, шипит… Останься… Там нет ничего. Неет! Холодно. Хо-лод-но…
Распахнула глаза, упрямо посмотрела прямо в глаза Хицуи, будто впервые видела, не понимала, что происходит и куда делся дождь, мама и сама смерть, с трудом держалась в реальности, часто моргая, пальцами ухватываясь за какую-то ткань.
Не может быть… Не может быть…

Отредактировано Тэссалия Рии (2009-06-29 00:41:26)

А потом был поцелуй, или ветер коснулся губ. Нет, ветер не мог быть таким теплым и искренним. И родным не мог быть, потому что только что колол кожу острыми иглами дождя. Снова ли умирала? Тогда где предсмертная агония или суждено задохнуться в этом поцелуе, от болезни сердца? В могильном холоде постели, разделить пополам с Тео гроб, как хотела, а с Хицуи хотела жизни, и теперь снова тряслась от страха потерять наваждение, которое совсем не мучило.
Руками обхватила призрак, смутный силуэт из снов, но такой настоящий, будто живой. По щекам катились слезы отчаяния, отчаянно руками сминала все ту же ткань, за которую в бреду ухватилась, и не верила своему счастью. Цеплялась за поверхность боли и выгибала душу, чтобы почувствовать ярче, чтобы в красках и со всей четкостью увидеть, наконец, того, кого, сама того не подозревая, ждала под дождем в ту страшную ночь, когда бушевала стихия и слышалось ржание лошадей и холодный голос брата.
Ждала всю жизнь и смерть, а теперь не могла поверить, что дождалась. Будто вечность прошла, растянулась от прошлого через ночь к удушающему поцелую и отстранилась, ушла покорять другие высоты чужих гор.
А Тэссалия осталась одна, все еще бледная с лихорадочной краснотой на щеках, широко распахнутыми глазами и взглядом, тонущим в чуждой голубизне знакомых глаз.
- Хицуи? Ты? Со мной? – так испуганно и неуверенно, - Правда?